границ. Когда процесс отвердения идёт от поверхности внутрь кристалла, как в ледяном жёлобе, граница, как правило, остается стабильной и плавной; скорость её формирования определяется тем, насколько стремительно из стенок уходит теплота. Но когда кристалл отвердевает с сердцевины, изнутри, как это происходит в снежинке, когда она захватывает молекулы воды, паря в насыщенном влагой воздухе, процесс становится нестабильным. Любой отрезок контура снежинки, „опередивший“ соседние, получает преимущество, захватывая большее количество водяных молекул, и поэтому растёт гораздо быстрее — обнаруживается так называемый эффект громоотвода. Образуются новые ответвления, от которых, в свою очередь, отпочковываются более мелкие. […]

Сердцевина новой модели снежинки являет собой самую сущность хаоса: хрупкий баланс между стабильностью и неустойчивостью, мощное взаимодействие сил атомарного и обычного, макроскопического уровней. Там, где рассеивание теплоты создает преимущественно неустойчивость, поверхностное натяжение порождает стабильность. Действие этой силы ведёт к тому, что вещество приобретает более плавные, похожие на стенки мыльного пузыря, очертания, поскольку для создания грубо очерченных поверхностей требуется энергия. Баланс указанных тенденций находится в зависимости от размера кристалла. В то время как рассеивание является по преимуществу крупномасштабным, макроскопическим процессом, поверхностное натяжение сильнее действует на микроскопическом уровне. […] В случае со льдом преобладание широко известной шестилучевой формы снежинки диктуется естественной симметрией молекул. К своему изумлению, ученые выяснили, что сочетание стабильности и неустойчивости усиливает микроскопический процесс, создавая почти фрактальное кружево, из которого и получаются снежинки. […]

Сильная зависимость от начальных условий служит целям созидания, а не разрушения. Пока растущая снежинка летит к земле, с час или около того паря в токах воздуха, ветвление её лучиков в каждый конкретный момент зависит от таких факторов, как температура, влажность и загрязнение атмосферы. Шесть кончиков одной-единственной снежинки, которая занимает в пространстве не более миллиметра, подвергаются воздействию одной и той же температуры, а поскольку законы роста и развития детерминистские по своей сути, в снежинке появляется близкая к идеалу симметрия. Но природа турбулентного воздушного потока такова, что ни одна снежинка не повторяет маршрут предыдущей. В итоге конечная форма снежного кристалла отображает все изменения погодных условий, действию которых он подвергался, а количество их комбинаций может быть безграничным».

Как вы могли заметить, я привожу эту и без того длинную цитату с изрядными сокращениями, а уточнять и уточнять процесс образования одной-единственной снежинки в тексте того же Джеймса Глика можно было и вовсе бесконечно долго.

Но суть, в целом, относительно проста: есть некий материал (вода), оказывающийся под воздействием сил, которые создают какие-то другие или даже те же самые вещества (весь состав воздуха), которые сами находятся под воздействием неких сил (допустим, гравитационных), созданных ещё какими-то веществами (тут уже планетарный состав), и так далее, далее — до чёрных дыр на окраинах нашей Вселенной.

Мне очень нравится определение, которое Глик даёт эволюции: «эволюция — это хаос с наличием обратной связи». И это в самом деле так. Вы не можете найти в этих процессах — что в эволюции от амёбы до человека, или в банальном, как кажется, процессе снежинко-образования, — одну причину, вы не можете найти актора, потому что их просто нет. Есть система, состоящая из чего-то, что и создаёт эффекты, которые мы видим, как снежинку, тающую у вас на ладони.

Та ситуация, в которой мы оказались, если мы говорим о Третьей мировой войне, ничем не отличается от общей формулы работы хаоса, хотя уже и с другими «веществами» в качестве переменных и другими «силами» в качестве функций. То же самое касается и всех предыдущих ситуаций — с войнами и без них, и всех тех, что этому миру ещё предстоит пережить.

Даже если бы существовал какой-то заговор — «масонский», «жидовский», «империалистический», «Ротшильдов» и «Даллесов», — он был бы не «свободной волей» неких персонализированных злоумышленников, а просто одним из этапов — своеобразной кристаллизацией — определённых социальных процессов, обретающих то политическую, то культурную, то идеологическую, то религиозную, то социально-экономическую, то геополитическую форму.

Все мы — снежинки, составляющие тело социального: его сугробы, позёмки, ледники, бураны и т. д. И как вода, обретающая форму снежинки, движима своими физико-химическими свойствами, так и мы, обнаруживающие себя в перипетиях этой жизни, движимы своими инстинктами — желанием безопасности, власти, мечтой возбуждать и возбуждаться. Каждый из нас — сложносочинённый коктейль из страха, любопытства, доминирования, подчинения и сладострастия.

И весь этот долгий рассказ я затеял лишь для того, чтобы представить третьего и последнего игрока, в странном танце с которым мы дошли до порога Третьей мировой войны. Имя этого игрока — бизнес.

Так или иначе, всё, о чём уже шла у нас речь, касалось бизнеса — систем обмена, производства продукта, ресурсов влияния и инструментов власти. Однако же именно в действиях бизнеса всё чаще обнаруживают «заговор».

В нашумевшем документальном фильме «Социальная дилемма», вышедшем в 2020 году на Netflix, красочно рассказывается о своего рода «заговоре» крупных технологических компаний — нынешней Meta[92], Google, Twitter[93], Instagram[94] и Apple, — целью которого является порабощение человека.

Безусловно, социальные сети и Сеть в целом оказали огромное воздействие на поведение людей, на их психику, социальные и политические процессы, на экономику как таковую.

Но, во-первых, эти компании — только верхушка гигантского айсберга, а во-вторых, бизнес — это не более чем решения конкретных людей, обладающих определённым, зачастую феноменальным ресурсом (причём в значительной части человеческим, а дальше уже, как следствие — технологическим, финансовым, властным и т. д.), а чем движимы люди, из чего они сделаны, мы уже знаем.

Можно сколько угодно слушать Марка Цукерберга, рассказывающего о том, что его социальная сеть несёт свободу слова и свободу людям в авторитарных государствах, — правда в том, что он был одним из тех, кто выиграл мировую гонку, свойственную миру «цифрового капитализма», где «победитель получает всё».

Юный гарвардский студент-психолог использует уже существующую в кампусе сеть, чтобы создать шуточный, по сути, сервис Facemash, который предлагал сравнить фотографии двух девушек и голосовать за то, кто из них сексуальнее. Вот так это «милое» событие описывает Пол Маларки, автор биографии «Миссис Цукерберг».

«Однажды — ещё до Присциллы — Марка бросила девушка. Серьёзных отношений между ними не было, но всё равно обидно. Свою обиду он заливал алкоголем — а чем же ещё? […]

„В моём воспалённом мозгу возникла идея сделать сайт под названием Facemash, — позже вспоминал Цукерберг. — Я решил хакнуть информационную базу Гарварда, вытащить оттуда фотографии студенток и поместить рядом с каждой морды овец и коров. А чтобы было смешнее, я придумал функцию голосования с вопросом «Кто