– Молодая жена ночью гуляет без сопровождения своего супруга… Разговаривает с мужчинами… У нас в Кастилии такое просто невозможно.

Виконт рассмеялся.

– А у нас в Париже люди женятся и выходят замуж не для того, чтоб быть вместе, а для того, чтобы жить своей личной жизнью, независимо друг от друга. Замужество – это для благородной парижанки способ обрести свободу.

– И граф де Ла Мот не ревнует свою красавицу жену? Не дерется на дуэлях с ее поклонниками и ухажерами?

– Если и ревнует, то виду не подает, – усмехнулся виконт. – Иначе его все засмеют. А быть посмешищем при дворе – это, скажу я вам, похлеще, чем подцепить дурную болезнь. От болезни вас могут исцелить лекари, а вот если вы однажды стали объектом насмешек, то уже никогда не вернете былого уважения к своей персоне. Что же касается поединков за честь супруги… Видите ли, дорогой дон Жуан, у нас на дуэлях обычно дерутся из-за предмета своих воздыханий, ну, или из-за уже состоявшихся любовниц, но очень редко – из-за жен. Я такого не помню.

Дон Хуан лишь покачал головой. Если бы в Севилье были подобные обычаи, то он не провалялся бы между жизнью и смертью месяц в постели, пронзенный мечом дона Спинелло.

Он понял и другое. В Париже слежка за благородными дамами и принуждение их вступить в связь под угрозой разоблачения были бы совершенно невозможны! Потому что понятие «угроза разоблачения» звучит для здешних ветрениц просто нелепо.

– А во-вторых, друг мой, – продолжил виконт, – у меня сложилось впечатление, что при желании драться из-за жены графу де Ла Моту просто не с кем!

– Неужели у такой красавицы нет любовника? – не поверил дон Хуан.

– Я бы не стал высказываться так определенно, – досадливо поморщился Нарбонн. – Хотя о таких вещах в Ситэ быстро становится известно всем. Так что либо графиня Диана и ее неведомый избранник соблюдают неслыханную осторожность, либо…

– Что? – взглянул на него де Тенорио.

– Ее просто не интересуют мужчины.

– То есть? – не понял кастилец.

– То есть вообще, – ответил виконт. – Не только я, но и другие уже поговаривают о довольно странной дружбе графини со своими юными незамужними племянницами. Неужели у вас в Кастилии не слыхали о таком женском пороке?

– Этого не может быть! – воскликнул пораженный дон Хуан.

– Да-да, разумеется, – поспешил согласиться Нарбонн. – Ситэ – это территория самых скабрезных слухов…

Виконт Нарбоннский пристально смотрел на кастильца, что-то обдумывая.

– А знаете что? – вдруг решительно заговорил он. – Попытайтесь, любезный дон Жуан! Вы иностранец, а это в глазах женщин придает мужчине особый шарм. К тому же на днях вы уезжаете из Парижа, возможно – навсегда. Как знать, быть может, наша неприступная крепость на сей раз капитулирует… Так что мой вам совет – попытайтесь!

– Но как? Как? – разволновался дон Хуан. – Я не представляю!

Он так возбудился, что потерял бдительность и даже не подумал о том, что подобные слова характеризуют его как законченного неудачника в любовных делах.

Жан Буридан несколько сгладил это впечатление:

– Действительно, виконт, как вы себе это представляете? Прямолинейность тут не пройдет. Не хватало еще, чтобы графиня Диана выставила на посмешище нашего кастильского гостя!

– Я беру подготовку на себя, – прищурился Нарбонн и в предвкушении забавного приключения потер ладони. – Завтра вечером состоятся придворные гулянья в парке Ситэ. Будет фейерверк, цирковое представление: медвежья борьба, трюки акробатов… Столы расставят прямо под открытым небом. Так вот, на правах старинного друга я приглашу графиню Диану посидеть на лавочке возле знаменитого Дуба свиданий. Вы, дон Жуан, заранее спрячетесь поблизости, чтобы услышать наш разговор.

– Зачем же мне подслушивать? – попытался поиграть в щепетильность дон Хуан.

– Видите ли, обычно, когда мы наедине, графиня до известной степени со мной откровенна, – пояснил виконт. – И если она задумает посмеяться над вами, то вы заранее об этом узнаете из нашей беседы.

– Виконт, этот ваш кастилец – просто какой-то дикарь. Он даже не поздоровался ни со мной, ни с моими племянницами.

Голос графини де Ла Мот журчал подобно горному ручью в поместье поэта Петрарки. Дон Хуан то и дело судорожно сглатывал, чтобы вернуть на место подступавшее к горлу сердце. Он стоял за широким, корявым стволом Дуба свиданий и время от времени осторожно выглядывал из-за него, всматриваясь в освещенные полной луной силуэты виконта Нарбоннского и графини Дианы. Они сидели на скамейке спиной к де Тенорио.

– Неужели он потерял дар речи, когда увидел меня? – со смехом продолжила покорительница мужских сердец.

– Он? – изобразил удивление виконт. – Кто угодно, только не дон Жуан. Вы знаете, почему он выпросил у своего друга, короля Педро, назначение в это свадебное посольство?

– Почему же? – В голосе графини послышалось любопытство.

– Я буду с вами откровенен, – понизил голос Нарбонн. – У дона Жуана в Кастилии накопилось столько проблем любовного характера, что он просто решил сбежать. Хотя бы на время. Эти любовные коллизии сплелись в такой огромный и тугой узел, что наш гость утомился его распутывать. И в Париже он, представьте себе, отдыхает от бесчисленных кастильских поклонниц.

– Вот как? – задумчиво промолвила Диана.

– Именно, – подтвердил виконт. – Таким любовникам, как дон Жуан, время от времени просто необходима передышка. Честно говоря, я ему страшно завидую.

– Вы? Не верю. Вы стройный, красивый мужчина, а дон Жуан – уродливый коротышка. Еще этот шрам через всю щеку…

– Кастильские женщины весьма разборчивы, графиня, их очень непросто завоевать, – заметил Нарбонн. – А теперь вообразите, что вся женская половина Кастилии и Леона сладострастно дрожит при одном упоминании имени дона Жуана. Это имя тысячи женских уст шепчут во сне. И еще скажу вам по секрету… Его имя – это последнее слово, которое произносят отвергнутые им благородные дамы – за секунду до того, как принять яд. Только яд способен прекратить их сердечные муки.

– О Боже! – с ужасом и восхищением вскрикнула графиня.

– Вот уже несколько лет, как дон Жуан стал символом всех любовников Кастилии, – уверенно продолжил виконт Нарбоннский. – Даже простолюдины называют его именем знакомых ходоков…

– Ходоков? – перебила Диана де Ла Мот. – Как это понимать?

Виконт рассмеялся:

– В народе так именуют бабников. Так вот, бабников чернь Кастилии уже прозвала донжуанами, хотя вилланы и не знают, что это реально живущий человек.

– И что, в Париже у него до сих пор никого не было? – тихо спросила графиня.

– Уверяю вас, никого, – ответил виконт со всей убедительностью. – И не будет. Что, впрочем, большое благо для наших прелестниц.