«…Палестина от христианского мира «откололась» ещё раньше. После падения королевства Иерусалимского в 1244 году, где крестоносцы охраняли с переменным успехом «вырученный» ими Гроб господень в течение полутора веков, процесс уже не остановить. В 1291 году христиане лишаются своего последнего оплота на Святой земле — порта Акко. В опустевшей разорённой стране царствуют мамлюки из Египта. Последователи Иисуса бегут кто куда — в оба Рима и даже далее, на север… Кирилл и Мефодий, переделавшие славянскую грамоту на эллинский лад, были не единственными «книжными специалистами», оказавшимися в наших краях. Традиция приглашать греков в качестве преподавателей длилась до петровских времён. В 1685 году братья Иоанникий и Софроний Лихуды трудились в школе при Богоявленском монастыре на той же Никольской улице. Великолепный собор, к слову, начали строить в 1693 году, так что изначальная обитель значительно древнее — она известна ещё со времён князя Даниила Александровича Московского…».

«Это всё очень интересно, Леночка, кажется, отец Ермоген говорил на эту тему, но ближе к делу…», — он пролистнул ещё пару страниц, наискось проглядывая главу, где речь шла об Иване III на былинном наречии. В своей курсовой работе студентка упоминала историка Василия Татищева и отзыв некоего летописца:

«…сей блаженный и достохвальный великий князь… многие княжения присовокупи и силу умножи, варварскую же нечестивую власть опроверже и всю Русскую землю данничества и пленения избави, и многие от Орды данники себе учини, многа ремесла введе, их же прежде не знахом, со многими дальними государи любовь и дружбу и братство сведе, всю Русскую землю прослави…». «При нём обветшавшие кремлёвские кварталы постройки Ивана Калиты разбирали, а возводили то, чем мы любуемся и по сей день: Успенский собор, Грановитая палата, был заложен Архангельский собор. Историки пишут, что при Иване святом наряды монаршие переняли образ и подобие византийских, а придворная жизнь стала церемоннее».

— Сашка, у нас допуск на территорию Кремля подтверждён?

Полковник сделал жест рукой, обозначавший в узком кругу, что дело вышло на уровень самых высокопоставленных лиц, разъезжающих в авто с мигалками. Вопрос будет решён в течение пары часов.

Михаил перевернул ещё две страницы, проглядев их по диагонали. О том, как великий московский князь разорвал грамоту татарского мурзы, мятеже младших братьев и использовании пищалей на реке Угре, испуге хана Ахмата, что его в Орде ждёт импичмент от Тохтамыша…

«… Женитьба на племяннице последнего византийского императора Зое Палеолог фактически сделала его наследником трона Константинополя. В мирском политическом смысле он увенчал свою столицу Москву титулом «третий Рим». В духовном — вторым Иерусалимом. Ведь в том, первом, как и на улицах ставшего чужим Константинополя, мамлюки вряд ли бы устроили Иисусу Христу тёплый приём, реши он в привычном образе явить миру своё второе пришествие. А Москва? Хлебосольная, многоликая и многоязыкая. Она уже в веке XV была, как и современный Иерусалим, центром трёх религий — христианства, ислама и иудаизма. Она претендовала на то, чтобы стать столицей Евразии…».

Чрезмерно расширенная клумбами и белым камнем пешеходная зона приняла их в своё суетливое пространство. Напротив входа в несусветный торговый центр «Наутилус», шедевр позднего лужковского модерна, занял место и микроавтобус с телевизионным логотипом и тарелкой на крыше. В своей курсовой, что стала в этот день бестселлером в отдельно взятом очень закрытом ведомстве, будущая журналистка Елена Фаворская «живенько» и с известным драматизмом сравнила Владимирские ворота Китай-города, устье нынешней пешеходной улицы, со Львиными воротами Иерусалима. Теми, через которые пойманный Иисус был введён в Старый город.

— Ты будешь-таки долго смеяться, — с южным говорком сказала Лена напарнику, — но Гефсиманский сад в московском прочтении расположен не там, куда ты меня вчера увлёк искушать байками про бытовую археологию. За часовней героев Плевны были яблоневые сады. Я читала в путеводителе 1905 года, что там и заезжие зверинцы бытовали. Из одного такого сбежала гиена, забралась в ограду церкви Николы на Мясницкой и шибко покусала протоиерея. Всё, мы пришли. Смотри, вот она, первая остановка.

Свернув направо с шумной Никольской, они прошли задним двором торгового центра мимо волнами дышащей на ветру маскировки много лет тут ремонтируемого здания, приблизились к аккуратной «археологической зоне». Лена потрогала крошечный микрофон у рта, наушник в серёжках временно был заменён на обычные Sony, надетые под бейсболку.

— Рита, читай Евангелие. Медленно. С чувством, с толком. Не знаю, зачем мне это надо. Пока не знаю. Вы нас видите, эй? Бе-бе-бе… Я овечка.

— Да, Лена, продолжай, — послышался в динамике мягкий баритон полковника, — это фундамент церкви святой Троицы в старых полях. Вижу.

— «Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать его смерти. — медленно и внятно прочла Маргарита. — И, связав его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю… Тогда говорит Ему Пилат, не слышишь, сколько свидетельствуют против тебя?… Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они ещё сильнее кричали: да будет распят. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника сего». Евангелие от Матфея, 26… Леночка, до назначенного времени старой луны ровно минута.

Не обращая внимания на удивлённые возгласы группы туристов из Китая, что брели за гидом к памятнику первопечатнику Ивану Фёдорову, журналистка вдруг перемахнула через опрятные латунные поручни и прямо по древним надгробным камням забралась в центр киота. Её маневр согнал с места пару полицейских, но служебное рвение правоохранителей быстро заморозила красная корочка в руках Михаила. Спустившись к напарнице, он протянул ей крипту. Лена завертелась на одной ножке в каменном периметре фундамента, глядя в око средневекового калейдоскопа. Всё это стало напоминать какой-то языческий обряд.

— Что ты делаешь? Объясняй свои действия, не молчи, — ожила рация.

— На щите информационном видел? Прочти ещё раз. Церковь Троицы в Старых полях впервые упоминается в 1493 году, то есть София причём. На этом месте издревле проводились судебные поединки. То есть если следствие и судебные органы не могли разрешить конфликт или назвать преступника, спорщики выходили на поединок. Песню о купце Калашникове Лермонтова и «князь Серебряный»… Читали, помните? Считалось, что именно здесь в судебный поединок вмешается суд Божий и неправый падёт жертвой правого… Понимаете? В Иерусалиме это — первая остановка скорбного пути. Часовня Осуждения в монастыре сестёр Сиона. У нас — эта церковь. Самая старая её часть чёрным заштрихована, как раз в этом полукруге был алтарь.

На руке Михаила пикнул хронометр. 14.33, третья четверть луны. И в этот же момент Лена тихо ахнула. Тихо, но так тревожно, что в его руке дрогнула компактная видеокамера. Журналистка, как зачарованная, смотрела внутрь цилиндра, изготовленного великим учёным Возрождения. Напарник зашёл к ней за спину и сфокусировался на изображении, появившемся на хрустальном экране. Там розоватым отливом голограммы светился Лев.