свою любовь, а он знал, что лишил меня матери и молчал. Почему он сделал это? Несчастный случай? Но если так, то зачем было просить своего друга взять вину на себя и обратиться в полицию с чистосердечным признанием?

— Ты снова думаешь о том, что вспомнила…

— Честно? Ты прав. Не могу перестать думать об этом. Думала, что отпустила эти мысли, но нет… Как отец мог смотреть мне в глаза после совершенного? Как он мог смотреть в глаза тебе и просить тебя позаботиться обо мне и компании? Он знал, что лишил тебя твоего отца… И всё равно обратился за помощью.

— Думаю, он не нашёл лучшей кандидатуры. Он не доверял твоему мужу, но я точно знаю, что он любил тебя. Кто знает, что произошло у них с твоей мамой? Твой отец любил свою дочь. Он никогда не сделал тебе ничего плохого, потому что любил тебя.

— Любил… Он не должен был скрывать от меня правду. Если бы он рассказал мне сразу… если бы… Возможно, я поняла бы его. Надеюсь, дядя будет в состоянии ответить на мои вопросы. Что сказал врач? Если дяде нельзя волноваться, то мне лучше не ехать к нему сейчас.

— Врач говорит, что кризис миновал. Всё в порядке. Он не просил не заставлять пациента волноваться. К тому же… Твой дядя — каменный человек.

— Ты прав. Он сильный. Я помню, как он проводил со мной время, когда мамы не стало. Папа тогда не хотел видеться со мной. Длительное время рядом был именно дядя. Я видела, что ему тоже было больно, но он не показывал этого, старался развлекать меня, а потом слишком резко отстранился.

— Может быть, он узнал правду, что его брат сделал? Боялся проболтаться?

Я пожимаю плечами.

Смысл гадать? Всё равно до правды такими темпами не доберёшься.

Автомобиль останавливается на парковке больницы, и в этот момент звонит моей телефон.

— Валерия Станиславовна, это Игорь Комаров. Я хотел бы поужинать с вами сегодня в ресторане. Вы примите моё приглашение? Мне было бы приятно остаться с вами наедине, но если вы решите прийти со своим телохранителем.

— С телохранителем?

— Скворцов Андрей… Вы сказали, что он друг, конечно, но я предлагаю поужинать вдвоём.

— Вдвоём? А если я приду не одна?

— Мы всё равно поужинаем, но приятнее провести время наедине, не находите?

— Простите, я сейчас занята. Пришлите мне адрес и время, и я подумаю.

— Договорились. Я буду ждать вас с огромным нетерпением.

Отключаю телефон и смотрю на Андрея. Он волнуется. Вижу, как пульсирует венка у него на шее и хочу поцеловать его, чтобы унять его ревность и собственное волнение, но не делаю этого.

— Комаров? — сухо спрашивает Андрей.

— Предлагает поужинать в ресторане наедине, — честно признаюсь я.

— И что ты решила? Согласишься? Я бы не стал на твоём месте доверять ему…

— Потому что ты ревнуешь? Или думаешь, что они пытается усидеть на двух стульях?

Вопрос повисает в воздухе. Атмосфера накаляется, но ответ не следует. Андрей просто смотрит мне в глаза, словно я должна прочесть ответ в его молчании.

— Что будет, если я скажу, что ревную тебя? Ты согласишься идти с ним на встречу одна? Или всё-таки мы поедем вместе?

Андрей смотрит на меня с прищуром. Он сосредоточен и ждёт моего ответа. Атмосфера накаляется, и хоть я уже знаю ответ, а всё равно не спешу озвучивать его. Наблюдаю, что будет дальше.

— Ты скажи, что ревнуешь и тогда получишь ответ, — улыбаюсь, решив немного пофлиртовать, чтобы расслабиться, ведь всё это время была напряжена перед предстоящей встречей с дядей, а ещё звонок Комарова… Что ему от меня нужно? Он же не решил всерьёз приударить за мной? Нет, конечно!.. Стать мачехой любовницы мужа? Нет, эта мысль способна посетить только больной мозг.

— Я не буду говорить. Лучше покажу тебе.

Андрей резко наклоняется ко мне, кладёт левую ладонь мне на лицо и целует. Он вкладывает в поцелуй так много страсти, что мне кажется, словно превращусь в горстку пепла на месте.

— Ну как? Достаточно, чтобы понять? Или мне повторить? — спрашивает мужчина, отстранившись.

Облизываю губы и открываю глаза. Так приятно… не думала, что поцелуи могут доставлять столько удовольствия.

— Вполне… Но даже если бы ты не доказывал это и не ревновал меня… ты бы всё равно пошёл со мной.

— Серьёзно? Тогда зачем я здесь старался? — Андрей наигранно хмурится.

— Вот за этим…

Беру его за пиджак, притягивая к себе, и целую снова. Его поцелуй, как живительная влага для путника, заблудившегося в пустыне. Они сводят с ума, заставляют творить безумства, но вместе с этим внушают желание жить. Есть смысл стремиться к чему-то большему, жить ради кого-то.

— Если мы продолжим такими темпами, то мне придётся…

— Что? Ну что тебе придётся?

— Мне придётся пойти против ещё одного принципа. Я никогда не занимался сексом в общественных местах и считал это правилом дурного тона. Хоть стёкла в машине тонированные, но всё-таки… Это неудобно, негигиенично.

— И всё-таки ты готов пойти на это?

— Конечно, готов. Я ведь не железный.

Корчу гримасу, передразнивая мужчину, чмокаю его в кончик носа и выхожу из машины.

Теперь мне самой следует остыть и подготовиться к встрече с дядей. Телефон вновь звонит. Комаров прислал сообщение.

«Заказал столик на троих. Знаю ведь, что вы не решитесь прийти в одиночестве».

Какой знающий!

Ну уже легче.

Не будет задаваться.

Очень надеюсь, что у него для меня хорошие новости.

Хотелось бы поскорее закрыть гештальт с муженьком, потому что мне не по себе заигрывать и целоваться с другим мужчиной, зная, что в паспорте стоит штамп о браке. А не делать этого я уже не могу. Мне даже сейчас хочется вернуться и поцеловать Андрея. Надеюсь, что я не тороплюсь… Не хочу снова обжечься, но то, что творится в сердце — оно сильнее меня.

— Готова поговорить с дядей?

— Вообще-то… нет, но это должно произойти. Если он не знает, что папа сделал с мамой… не говори ему. Ладно? Я не хочу, чтобы он возненавидел своего брата.

— А при чём здесь я? Это твоё дело. Я не собираюсь ничего говорить, но вот сможешь ли промолчать ты сама?

Киваю.

Не хочу расстраивать дядю. Он единственный родной человек, оставшийся у меня. Хоть он отдалился от нас с отцом, а всё равно я помню, как успокаивал меня. Помню и благодарна ему, что не позволил мне закрыться в собственной ракушке. Он был рядом. Большой вопрос — что заставило его