в коротком платье оливкового цвета, безжалостно резавшего глаз в сочетании с ее рыжими волосами), Вадим – программист не меняется от сезона к сезону, Сашка Матвеев (только с работы, не успел деловой костюм сменить), Эдуард Адрианович и Ирина Артуровна. На креслах мы с Анатолием. Тем, который друг Черного плаща. Одинцов прохаживался по комнате взад и вперед, постоянно прикуривая и туша новые и новые сигареты.

Редактор остановился.

– Ева Викторовна, можно вас попросить? У вас такие доверительные отношения с нашей знаменитостью, вам-то он точно не откажет. И прикроется, наконец…

– Вам надо… – начала я, но редактор потер пальцы одной руки друг о друга, намекая на то, что заплатил мне за это, так что вынуждена была не перечить, а отправиться искать Горовица в его бесконечных хоромах.

В прошлый раз у меня не было такой возможности, так что сегодня восполнила все пробелы, прогулявшись и заглянув в большинство комнат. Не спешила. Зачем? Я Одинцову не собачка. Деньги, конечно, отработаю, но прислуживать не стану. Прошла через длинный спортивный зал с видом на город, заглянула в уборные, в спальню (ну и хоромы, ну и кровать), пока не оказалась у стеклянной двери в его кабинет. Горовиц отыскался именно здесь. Игнорируя гостей и все еще в халате, он как заведенный набирал на клавиатуре текст. В зубах его тлела сигара, рядом стоял маленький кофейный аппарат и чашка с недопитым кофе. Интересно, это который уже за сутки? Писатель даже не заметил вторжения – полностью погрузился в текст. Пришлось постучать об стеклянную поверхность двери.

Серые, почти безумные глаза с третьего раза оторвались от экрана, потом несколько минут изучали меня, проехались по фигуре взад и вперед, по кругу, но автор все еще был не здесь.

– Тебя зовет твой редактор. Я пришла за тобой, потому что он мне за это заплатил, – вывалила сходу всю правду.

Чего скрывать? Я честна в своем отношении к этому человеку. Хотя, должна признать, в эту секунду сердце мое дрогнуло. И несколько оттаяло. Выходит, с ректоршей развлекался Анатолий, друг Чёрного плаща. А сам Черный плащ всю ночь и, наверное, не первый день писал книгу.

– Горовиц… ты должен нам кое-что объяснить. Терехов в тупике, не знает, что делать с Брилем. Только не в таком виде, – показала я глазами на то обстоятельство, что халат на нем распахнулся и достаточно откровенно демонстрировал неплохое тело автора до самого пупка.

Я… не заинтересована в нем. Совсем. Да, привлекательный мужик. Да, достаточно умный, наглый, смелый. Опытный… Да, готовит хорошо. И… да… Я уже несколько секунд не могу оторвать свой чертов взгляд от кусочка кожи под его пупком, который выглядывает сразу над узлом пояса.

– Данилова, у тебя сейчас слюна потечет.

Откровенная смена настроения автора выбила меня из колеи. Мое лицо окунулось в пунцовый окрас. Отвела глаза, сделав вид, что мне очень интересно, что нарисовано на картине в золотой раме, стоявшей здесь же, при входе, на антикварной треноге для рисования.

– А это, что за картина?

– Тебе его имя ничего не скажет. Данилова, не уводи разговор. Давай вернемся к твоей слюне.

Я резко повернула к нему голову:

– А давай лучше вернемся к той толпе, что сидит у тебя в гостиной и ждет выхода великого и неповторимого, который всю эту кашу заварил? Или ты хочешь сказать, что сдался? Додумал сюжет и бросил расследование…

– Данилова, – Горовиц встал.

Как-то сразу потерялось расстояние, бывшее между нами. Чертов писатель нависал надо мной, его пупок был настолько близко, что к разговору о слюне можно было не возвращаться. Все и без того было понятно.

– С чего ты взяла, что я такой идиот? Дело уже раскрыто.

– Так почему… А Т-терехов? А… убийца на свободе??? Он же может…

– Не может, – бесцеремонный палец писателя поддел мою нижнюю губу снизу вверх, как бы убирая слюну, которой там, зуб даю, не было! – Не может, Данилова. А хочешь, я тебя удивлю? Но на спор. Если ты мне проиграешь – с тебя поцелуй!

– Чем ты меня удивишь? – пропустила я часть про поцелуй.

– Сначала подтверди, что если я тебя удивлю – то с тебя поцелуй. И прямо сейчас – иначе не выйду к остальным. Останусь книгу дописывать.

– Это шантаж. Горовиц…

– Данилова! Что такое поцелуй? Ерунда. А? Спорим? Устал я, любви хочется. Если не удивишься – то поцелуй с меня.

– Если не удивлюсь, – хмыкнула в ответ, непроизвольно отступив, – ты идешь к остальным и объясняешь свое поведение.

– Договорились!

Надо было. Надо было прочесть его самодовольное выражение правильно!

– Валяй, – велела я опрометчиво.

Горовиц чуточку наклонился ко мне, понизил голос и сказал:

– В отличие от других жертв, у Ольги Бриль убийц двое.

– Двое???

Моя челюсть красноречиво отвисла. Тут же я снова покраснела, поняв, что продула спор. А писатель засиял, как начищенный самовар!

– Ага! – показал он на меня указательным пальцем. – Проиграла! Целуй!

Делать нечего. Реально проиграла. Пришлось быстро оглянуться и, удостоверившись, что нас никто не видит, потянуться к его губам, встав на цыпочки. Но автор, сволочь, отстранился.

– Не сюда, Данилова, – помотал он у меня перед глазами указательным пальцем, который я бы с удовольствием сломала! – Туда, – показал этот паразит вниз. Именно туда, куда я так смотрела, чуть не пустив слюну. – Не бойся, – Горовиц развеселился еще больше, – я не заразный. Некоторые утверждают, что даже вкусный. Данилова…

– Горовиц, ты говнюк, – процедила сквозь зубы. Отрезать бы ему… – Я надеюсь, это останется между нами?

– Можешь мне всецело доверять!

Я сделала это красиво. Если уж проигрывать – то проигрывать с достоинством. А еще… Я обняла его крепкие бедра ладонями и плавно присела на корточки. Прикоснулась губами к нежной коже под пупком, задела мягкие волоски и, почувствовав, как вздрогнул бывший веселым автор, провела языком от места поцелуя до самого пупка – под халатом у автора мгновенно все напряглось. Да так стремительно, что чуть было не ударилось об мой подбородок! Выполнив свое черное дело – поднялась обратно. Посмотрела на него с вызовом – с автора слетела вся спесь.

– Данилова, я сейчас, – он откашлялся, – сейчас все всем расскажу, а потом ты задержишься у меня на кофе.

– Хрен тебе, – фыркнула в ответ. – Я проиграла только поцелуй. Дуй в гостиную, знаменитость!

Глава 31

Горовиц вышел к нам лишь спустя еще минут двадцать. Он успел побриться, умыться и даже переодеться в джинсы и темный тонкий джемпер. К этому времени наши верные Игнатьевы умудрились выяснить, где у автора чайник и угостили всех напитками. Большинство выбрали кофе – нам потребовались