— Слушай, Мелисса, мне нужно домой, но план действительно превосходный. — Я старалась говорить непринужденно, боясь попасть под влияние энергии фомор, которой она была одержима.

Я быстро развернулась и зашагала вниз по тротуару.

— Эй, Лея, запомни, — крикнула она мне в спину. — Я могу натравить их на тебя. На твою семью, на твоих сестер. Захочу и прикажу им разрушить все, что ты любишь. Они будут медленно разрывать на кусочки все, что тебе дорого, прямо на твоих глазах, а потом сожрут тебя, а я буду сидеть и наблюдать за этим. Так что, если ты решила помешать мне, советую хорошенько подумать.

Я застыла на месте, коленки слегка подкосились. Но все-таки нашла в себе силы повернуться с улыбкой.

— И в мыслях ничего не было, не дури, — ответила я, замотав головой. — Я полностью на твоей стороне, Мелисса. А теперь прости, мне нужно успеть на автобус. — Я размашисто зашагала прочь.

— И кто это дурит? — выкрикнула она и снова разразилась истеричным хохотом.

На автобусной остановке никого не было. Я подняла воротник и поежилась. Зимний ветер уже наступал на пятки осеннему, понемногу превращаясь из прохладного в по-настоящему ледяной. Но что-то мне подсказывало, что, если бы даже в разгаре было лето, я бы не смогла согреться. Меня бросало в дрожь при мысли о том, что у меня есть только один выход. Единственный шанс спасти свою семью.

* * *

Остаток недели я слонялась по школе, словно призрак. Сидела на уроках, но на деле не присутствовала ни на одном из них. Выходные я провела в обнимку с одеялом, притворяясь, будто болею гриппом, и игнорируя телефонные звонки и эсэмэски. Я надеялась, что к понедельнику Слейду удастся отыскать Четыре дара, что Мелиссу сожрут демоны, а моя работа по испанскому напишется сама.

Но не тут-то было.

Футбольной команде на выходных тоже пришлось несладко. Папа был страшно расстроен, потому что «Вестервилльские Тигры» впервые за тридцать шесть игр потерпели поражение. Финальный счет составил 20:17, и это с учетом дополнительного времени!

Мама уверяла, что по лицам девчонок-чирлидерш текли слезы, женщины на трибунах причитали по поводу несправедливого пенальти, а мужчины наливались досадой из-за потерянных позиций в национальном рейтинге. «Насколько я знаю, футбол — это развлечение, однако игроки и болельщики своим расстройством создали водоворот негативной энергии. Это так безответственно!» — сказала мама. А я подумала: как хорошо, что она не присоединилась к Клубу поддержки.

В понедельник, направляясь в школу под воздействием негативной ауры проигрыша, я почувствовала чью-то руку на своем плече.

Слейд.

— Что ты здесь делаешь? — прошипела я.

— Слухи подтвердились, Лея. Свитки действительно в Инис Море. Ты должна отправиться туда, — сказал он.

— А почему ты не прочел их сам? — быстро произнесла я.

Слейд покачал головой:

— Прочесть их под силу лишь тому, кто контактирует как с миром людей, так и с Иным миром. — Его длинные пальцы обхватили мое запястье; повернув мою руку, он посмотрел на родимое пятно в виде трискелиона, которое слегка замерцало от его прикосновения. — Ты должна пойти, Лея.

На парковке я заметила Алекса.

— Поговорим позже, после школы, — шепнула я Слейду. Меньше всего мне хотелось, чтобы Алекс увидел меня в его обществе и заставил отвечать на кучу вопросов о «бойфренде» сестры.

— Привет, — поздоровалась я, подходя к нему.

Под глазами Алекса залегли темно-фиолетовые круги, щеки впали, на лбу образовались морщинки. С пятницы он как будто постарел лет на десять.

Я застыла. Мне так хотелось спросить его о том, что не давало мне покоя всю эту неделю, — знал ли он о причинах «счастливого разрешения» проблем на стройке, знал ли о сговоре своего отца с Мелиссой? И вообще, знал ли он о Существах? Знал ли, что я могу исчезнуть?..

Но вместо этого я спросила:

— Ты в порядке?

— Да вроде бы, — ответил он.

Мы вошли в школу и подошли к шкафчикам. Алекс выглядел таким грустным и таким потерянным, что мне захотелось немедленно заключить его в свои объятия.

— Прими мои соболезнования по поводу игры, — тихо сказала я и посмотрела на него со смесью сожаления и грусти. В уголке его рта я заметила остатки зубной пасты.

— Спасибо, Лея. Хорошо, что тебя не было. Мы сыграли ужасно… Тренер едва не убил нас после матча. И почти все выходные мы вынуждены были провести на тренировке, — произнес он тихо и бесцветно. Затем распахнул голубые глаза и посмотрел на меня: — Ты болела… Тебе лучше? — В его голосе было столько заботы и чувственности, что я уже не сомневалась, кем он был — просто Алексом.

— Вроде да, — ответила я и поковыряла шкафчик.

— Слушай, я хотел… — начал он, но остановился, устремив взгляд на вошедших ребят. Среди них был Мальчик в Отвратительной Толстовке, над которым Бен подшучивал около торгового автомата в мой первый школьный день. — Фрики… — пробормотал он себе под нос.

Момент был упущен. Слово, презрительно слетевшее с его губ, больно кольнуло меня. Он и меня мог бы назвать фриком, если бы узнал хотя бы половину моей истории. Я и сама называла себя так много раз, пытаясь влиться в нормальную жизнь. Алексу нужна только нормальная Лея… Мне все еще хотелось верить в его невиновность в этой истории со стройкой.

— Что, с нетерпением ждешь бала? — спросил Алекс.

— Ага, — кивнула я. — Хоть я и не совсем понимаю, что такого в этом событии. Танцы — это так важно, да?

— Да, важно, — отчеканил Алекс и провел рукой по волосам. — Кстати, убедись, что парень твоей сестры там не появится. Никому не понравится, если этот несчастный лузер будет бегать за тобой в самый разгар бала. И… это не тот человек, в чьем обществе тебе следует появляться.

— Не тот человек, в чьем обществе мне следует появляться? Ты и его считаешь фриком? А как насчет моей семьи? Ты, похоже, думаешь, что и моя мать, и мой отец, и мои сестры — фрики, не так ли?

Он попытался взять меня за руку, но я увернулась.

— Я вовсе не это имел в виду, — сказал он. — Я считаю, что ты и твой отец нормальные, а вот мама и сестры…

— Фрики, — язвительно подсказала я.

— Да… То есть нет… То есть я имел в виду… — сбивчиво забормотал Алекс.

— Прекрасно! — произнесла я, скрестив руки на груди.

— Остынь, — прошептал он, нервно озираясь и проверяя, не подслушивает ли кто. Мягкие черты его лица заострились.

Я уже открыла рот, чтобы ответить, но, заметив, что глаза Алекса по-прежнему бегают, быстро захлопнула его.

У меня не было ответа. Говорить было не о чем.

Я пронеслась по коридору, едва не сбив с ног мальчишек, идущих на репетицию хора.