В 1681–1683 годах произошло еще одно мощное восстание. Поводом к нему стали слухи о насильственной христианизации башкир и другого нерусского населения Поволжья и Приуралья. Кто мог распространять подобные слухи? Тот, разумеется, кому это было выгодно. А выгодно это было в первую очередь башкирской знати. И дальнейший ход событий это подтвердил.

Причины же конфликта, судя по всему, были старые. «Сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит». Сколько не запрещай феодалам и воеводам грабить и обирать народ, при первой же подходящей возможности они возьмут свое. А козлами отпущения в обоих случаях будут простые люди.

Во главе восстания выступили башкирские феодалы Сеит Саафер (Садиир), все тот же Иш-Мухаммед и другие. Они объявили русским джихад[27]и обратились за помощью к калмыкам. К тем самым калмыкам, которых царская Россия пыталась в свое время защитить от этих же башкир. И калмыки пришли! Но под видом помощи эти новоиспеченные «союзники», решив расквитаться за все, попытались подчинить себе башкирское население. Возможно, только поэтому калмыки и согласились на этот шаг, и осуждать их трудно, принимая во внимание историю их отношений с башкирами. «В бою побеждает сильнейший». Или хитрейший, что сути дела не меняет.

Вот тут-то калмыки и вспомнили все свои обиды. Беспрепятственно, поскольку их ожидали как друзей, войдя на башкирскую территорию, они начали убивать мужчин, насиловать женщин, разорять кочевья, захватывать пленных, уводить скот. Уж теперь-то башкирам стало точно не до Москвы.

Итог событий: полнейшее разочарование башкирского народа в действенности восстания и жизненная необходимость в срочном порядке избавиться от присутствия калмыкских «друзей» в собственном доме поспособствовало тому, что в 1683 году борьба была прекращена. Ко всему прочему российское правительство громогласно заявило о том, что никаких распоряжений о насильственном крещении башкир и калмыков оно не давало и давать не собирается. Что, собственно, соответствовало действительности.

После всего случившегося в череде кровавых волнений наступил перерыв. Период затишья длился немногим более десяти лет, чтобы взорваться в конце концов новым кровопролитным бунтом.

Видимость покоя на башкирских землях испарилась, как дым, ближе к 1705 году, когда все по тем же причинам вспыхнуло восстание, еще более яростное, чем прежние. Повод новый: в 1704 году царское правительство ввело ряд новых налогов, дополнив их требованием поставлять башкирских лошадей для русской армии.

И снова восстанием руководили крупные башкирские феодалы. Теперь это были Алдар Исекеев и Кучум Тюлекеев. Эти представители местной элиты отказались от русского подданства и упорно пытались создать башкирское ханство под патронатом Турции или Крымского ханства.

В 1707 году один из башкир, называвший себя Святым Султаном, с целью восстановления магометанского царства побывал в Крыму и Константинополе, на Кубани и у горских народов: чеченцев, мичкисов, аксайцев. Он нашел много последователей, в том числе кумыков, аграханских казаков-раскольников, татар, но 26 февраля того же года в битве под Терком он был разбит наголову, а его воины разбежались.

Но это было, конечно, еще не все. Вождями следующего этапа восстания выступили сразу три человека. Как сообщают источники, на Осинской дороге это был Кусюм, на Казанской – Измаил, на Ногайской – Алдар. И их действия, следует отметить, были весьма успешными. Башкиры подвергли яростной осаде Уфу, Бирск и Мензелинск, выжгли дотла ряд сел по рекам Белой, Каме и Самаре и, в конце концов, подступили к самой Казани.

Тогдашний русский царь Петр I, занятый в это время войной со шведами, не мог отправить против них значительных войск. Боярин князь Петр Иванович Хованский вступил в мирные переговоры с бунтовщиками. Те обвиняли русских, и по праву, в непомерной тяжести новых налогов, роптали на рекрутскую повинность и заявляли, что восстанием хотят дать знать о своем негодовании русскому царю, поскольку, как они подозревали, их челобитные на это и на бесконечные притеснения воевод до него не доходят. Но умелые действия русского руководства в этот трудный и ответственный момент заставили восставших на время смириться с создавшимся положением. Царское правительство, скрепя сердце, вынуждено было пойти на некоторые уступки. Мятежникам, в свою очередь, было объявлено официальное прощение.

Бунтари разошлись по домам, но несмотря ни на какие договоренности у стен Казани, внутри самой Башкирии мятеж не утихал. К прежним причинам добавилась еще одна, тоже весьма понятная: башкиры были ограничены в праве владения лесами, произраставшими на их же собственных землях. Леса эти были подразделены на заповедные и незаповедные. Использовать заповедные леса для собственных нужд запрещалось категорически. Детям этих самых лесов и степей такое, разумное с точки зрения современного человека, требование принять было не просто. Лес был источником и частью их жизни, и подобное ограничение, тем более исходящее со стороны чужеземцев, они, естественно, могли воспринять как очередное покушение на собственную жизнь и свободу.

В связи с этим актом неповиновения взбешенный царь Петр I, который терпимостью вообще никогда не отличался, разрешил собрать народное ополчение и истреблять недовольных башкир всеми доступными способами.

На зов царя явились, конечно, калмыки. Две орды, по 10 000 человек каждая, под начальством стольника Бахметева. Калмыки вторглись в Башкирию, сжигая все на своем пути, грабя местных жителей, угоняя скот. Ордынцы резали мужчин, уводили в плен женщин и детей. В итоге башкирское восстание было жестоко подавлено. Но трудно сломить гордый дух кочевого народа: едва калмыки ушли с башкирских земель, восстание вспыхнуло с удвоенной яростью. Калмыки повернули назад – и все «мероприятие» повторилось снова. Убедившись, что одной лишь силой с башкирскими бунтами не справиться, российским руководством было решено принять более действенные меры.

В 1720 году стоявший с войсками в Мензелинске граф Головкин был отправлен в Уфу с грамотой царя, который обещал башкирам прощение, но при условии, что они выдадут беглых бунтарей и впредь принимать их у себя не станут. В то же время Головкину было поручено разобраться наконец в истинных причинах народных волнений. Башкиры, смирившись – временно – со сложившейся ситуацией, обещали выдать всех беглых, прибывших за последние десять лет. И действительно, с 1720-го по 1722 год в Казань было доставлено около пяти тысяч беглых семей. Но волнения не прекращались.

Петр I намеревался применить более действенные методы для умиротворения башкирского края, но смерть не дала ему этого сделать. Вместе с его кончиной мысль о наведении порядка на башкирских землях на время покинула головы российских лидеров.

В 1728 году в Москву явилась башкирская делегация, во главе которой стоял Ярней Янчурин, с челобитной от башкир всех четырех дорог. Башкиры вновь указывали на поборы воевод, на захваты их земель. Правительство милостиво приняло челобитную и, согласно пожеланиям башкир, отделило в 1729 году Уфимскую провинцию от Казанской губернии, подчинив ее непосредственно сенату. Удовлетворены были и другие жалобы башкирского народа. В том же году он был освобожден и от рекрутской повинности, впредь до нового указа.