– Безнадежно, – заявил он. – Значит, под занавес они послали за тобой… Других допрашивали?

– Думаю, да. А большинство – наверняка.

– Абсолютно безнадежно. То есть для нас. Если бы полиция проявила упорство и настойчивость, может быть, она разорвала бы этот замкнутый круг; но вряд ли. Слишком тугой узел получился. Все они съехались в загородный дом во время убийства Хауторна. И они же торчали здесь, когда убили мисс Кари. Их слишком много. Я бы докопался до правды, если бы принялся работать с большей энергией, но зачем? Мог бы я найти виновника? Разоблачить его? Каким образом? Ведь этого никто не желает, даже Данн, хотя и говорит обратное. Мне и самому такое не нужно. Особенно по той цене, которую придется заплатить за необходимые сведения. Разве смею я позволить себе подобную роскошь?

– Нет, сэр. Однако у нас есть какие-то банковские накопления.

– Конечно. Но смерть мисс Кари связала мне руки даже в деле с завещанием… Если она сама оставила завещание… Нет, это безнадежно.

– Тогда какого черта сидят внизу Орри и Фред, получая по восемь долларов за час? Для местного колорита, что ли?

– Нет. Я не выхожу из игры, пока не увижусь с мистером Кремером. И с остальными. Они до вечера должны прийти: человека два-три из их компании обязательно захотят со мной повидаться.

– Безусловно, – согласился я. – Стоффер попробует вас подкупить. Дейзи попытается подсунуть вам второй василек. Сейра, конечно же, поручит отыскать ее фотоаппарат. Ох, совсем позабыл! Она жаловалась, что кто-то его украл.

– Мисс Данн? Когда?

– Вчера вечером, как раз перед моим допросом. Фотоаппарат исчез еще днем из ее комнаты в доме Хауторнов. Также пропали две кассеты. Они хранились в сумке. Сейра уверяет, что справлялась решительно у всех, даже у прислуги, но вещи как в воду канули.

– Пленки были отснятые?

– Не знаю. Не было возможности толком ее расспросить: меня уже Кремер вызвал.

– Раздобудь мисс Данн. Немедленно.

Я вытаращил глаза.

– Никакого вознаграждения за аппарат она не предлагала.

– Привези её, пожалуйста. Надо же, первый шанс обнаружить что-то стоящее! Возможно, это всего лишь дело рук вороватой служанки, но вряд ли, ведь пленки тоже исчезли. Кто-нибудь в курсе, что она тебе это рассказывала?

– Энди и Селия. Я могу ей позвонить… хотя полиция…

– Я просил вовсе не позвонить! Кажется, ясно сказал: «Раздобудь». Привези ее сюда, и поживее!

Сидя в своем «родстере» по дороге к особняку Хауторнов, я придумал четыре весьма эффективных способа выкрасть нужную мне особу из дома, не раздражая ни ее родственников, ни полицию, но к тому времени, когда прибыл на Шестьдесят седьмую улицу, решил, что прямой путь, пожалуй, наиболее продуктивный.

Цербер, дежуривший у входа, в обязанности которого входило отгонять оттуда зевак, кажется, посчитал меня лишним, но я быстренько его заговорил, нажал на кнопку звонка и был впущен в дом внушительным дворецким: для него я оказался «своим».

Я спросил мистера Данна.

Через несколько минут тот спустился в приемную. По его виду можно было подумать, что он не только не спал целую неделю, но и вообще не надеялся когда-нибудь этим заняться. Я объяснил ему, что Ниро Вульф накануне уехал, дабы получить полную свободу и предпринять кое-какие действия без ограничений со стороны полиции. Сейчас он вовсю трудится дома.

Бедняга был до того пьян, что не сумел ответить ничего связного. Пробормотал невразумительно о том, что вряд ли Ниро Вульф чем-нибудь поможет, но он-де не теряет надежду, а если у Вульфа есть какой-то план, то и подавно…

Никогда не думал, что мне доведется для подбадривания дружески хлопать Джона Чарльза Данна по плечу. Но так уж случилось, и я минут двадцать истратил, внушая ему, что Ниро Вульф непременно разгонит черные тучи и солнце вновь засияет. Частично все это проделывалось для подготовки его к известию о том, что Вульф требует к себе Сейру, но в результате он даже не полюбопытствовал, зачем она могла понадобиться. Несколько месяцев он жил в страшном напряжении, а последняя история его практически доконала.

Он послал за дочерью дворецкого. Не теряя времени, она накинула на себя что-то легкое и уселась рядом со мной в «родстер».

Возле дома Вульфа я не остановился, а затормозил, только проехав еще ярдов восемьдесят.

Сейра посмотрела на меня вопросительно.

– Что случилось? Теперь нам придется возвращаться?

– Да. К сожалению, машина перед входом принадлежит инспектору Кремеру. Он человек обидчивый, а то, чего он знать не будет, его не заденет. Так что подождем здесь, пока он не отправится восвояси.

– Ох, черт подери, какая прелесть! Все эти предосторожности были бы просто восхитительны, если бы не касались нашей собственной семьи.

– Отлично, сестренка. Когда-нибудь вы научитесь у меня искусству сыска. Из вас получится превосходный детектив!

Я потрепал Сейру по руке: у нее дрожали губы, и мне хотелось, чтобы она не расплакалась. Но после этого угрожающие признаки только усилились, и я прекратил свою деятельность Всеобщего Утешителя. Повернувшись на сиденье, я принялся наблюдать за домом через заднее стекло.

Прошло минут десять, прежде чем Кремер вышел из дверей и начал спускаться по ступенькам. Тогда я включил мотор, объехал вокруг всего квартала и остановился уже перед входом.

Пока я сидел и слушал, как Вульф терзает Сейру, во мне росло чувство раздражения. Не потому, что у меня не хватало мозгов сопоставить факт похищения фотоаппарата и пленок с завещанием или убийством. Вне всякого сомнения, это было возможно. Но я относился к такой идее более чем прохладно по двум причинам. Во-первых, благодаря фиктивному признанию Сейры в предательстве отца и убийстве дядюшки. После такого мне обязательно требовались доказательства любых ее слов. Во-вторых, хотя она и была слегка чокнутой, но назвать ее глупой не рискнул бы никто, и потому она наверняка понимала, что, если расследование кражи приведет к положительным результатам, виновным окажется близкий ей человек.

Только следующей зимой, когда мы вдвоем отправились в театр, она заявила, что все время считала убийцей Хауторна и Нейоми Кари одною очень несимпатичного ей человека.

Похоже, Вульф в похищение поверил.

Он выяснил все подробности и убедился, что Сейра на самом деле оставила аппарат в спальне, а кассеты в сумке. Поинтересовался, как и когда она рассказывала домочадцам о своей пропаже, что они отвечали и так далее. Все это она сообщила без видимого колебания или недовольства, за исключением того случая, когда речь зашла об Осрике Стоффере. Тут она на минуту запнулась и наконец пробормотала, что у Стоффера ничего не спрашивала. Вульф захотел узнать почему, и она пояснила, что все равно не поверила бы ни единому его слову, а значит, и никакого смысла здесь не было.