Часом позже модистка с широкой улыбкой смотрела на отражение Поппи в большом трюмо швейной мастерской.

— Цвет платья подходит к вашим глазам и подчеркивает цвет волос, — с неподдельной искренностью произнесла хозяйка модного ателье.

Поскольку Поппи была обручена, швея напомнила ей, что она может не ограничиваться пастельными тонами, как это приличествует молодым девушкам. В соответствии с этим она предложила Поппи одеяние из шелковой материи глубокого изумрудно-зеленого цвета, подол которого был отделан блестящим, тоже изумрудно-зеленым бисером. Рукава в обтяжку, длиной в три четверти, обшиты изящным кружевом.

— А лиф и корсаж, — добавила тетя Шарлотта, отступив на шаг и любуясь платьем, — прекрасно облегают фигуру во всей ее красоте, дорогая моя девочка.

Поппи улыбнулась. Она впервые надела платье такого восхитительно зеленого цвета, который ей очень понравился. Платье сидело великолепно, в нем она чувствовала себя сказочной принцессой. Была некая ирония в том, что этим нарядом она обязана княгине Наташе, но именно так оно и вышло. Поппи не терпелось сказать об этом Наташе во время обеда.

С другой стороны, она не могла не думать о Драммонде. Ей безразлично, что подумает он. Ее это ничуть не волнует. Но какая-то частица ее существа, как она ни старалась не обращать на это внимания, с нетерпением ожидала его реакции на ее появление в этом наряде. У нее просто дух захватывало при одной мысли о том, каким взглядом он окинет ее с головы до ног, и о том, когда этот взгляд остановится на ее декольте.

Поппи опустила глаза и прикусила нижнюю губу. Вырез очень смелый. Но великолепный по очертаниям.

Скорее бы наступил день и час званого обеда.

Тем временем тетя Шарлотта выбрала для себя очень милое платье темно-золотого тона. Даже при том, что оно не имело ничего общего с ее привычной манерой одеваться в платья с кринолином и суженной талией, ей очень захотелось носить его дома.

— Я даже не надену парик, — сообщила она Поппи. — В честь наших гостей.

На следующий вечер Поппи с большими надеждами облачилась в новое платье и спустилась по лестнице, красиво причесанная, с доставшимися ей от покойной матери жемчужными серьгами в ушах. Она чувствовала себя красивой и элегантной, готовой впервые принимать гостей как хозяйка дома.

Китайский фарфор сиял на обеденном столе в столовой, в большом канделябре с изображением русской батальной сцены горели длинные свечи, и свежесрезанные цветы одаряли каждого своим ароматом. Из кухни доносились через весь дом восхитительные запахи, едва кто-нибудь из слуг отворял дверь столовой, чтобы принести очередное блюдо или бутылку вина.

Первыми из приглашенных прибыли Элинор и Беатрис. Поппи уселась рядом с ними, чтобы развлечься приятной болтовней.

Элинор была в изящном светло-голубом шелковом платье, подпоясанном под грудью широким поясом цвета слоновой кости. В волосах сверкали хрустальные заколки в виде бабочек.

— Твоя помолвка стала сказкой Лондона, — объявила она Поппи.

Беатрис выглядела ошеломляюще в своем облегающем белом платье на греческий манер, отделанном золотой тесьмой.

— Ты выглядишь, словно царствующая королева, — обратилась она к Поппи.

— Неужели? — Поппи рассмеялась. — Я этого даже не замечала.

— Это уж точно, так что радуйся каждой минуте царствования, — поддразнила ее Элинор.

Беатрис посмотрела на нее вдумчиво.

— Ты вроде бы довольна собой, так мне кажется. Я даже заинтригована блеском в твоих глазах. Давно я такого не замечала.

— Ты права, — поддержала подругу Элинор. — В общем, для меня сомнительно, что ты не любишь своего герцога.

— Разумеется, не люблю! — отрезала Поппи.

— Ты его целовала? — задала вопрос напрямик Беатрис.

— Я… я… — забормотала Поппи так сбивчиво, словно в горле у нее застрял кусок хлеба.

Элинор хлопнула в ладоши.

— Целовала, точно!

— И он явно умеет здорово целоваться, — заявила Беатрис со злорадной усмешкой.

Поппи наконец овладела собой.

— Ладно. Я и в самом деле его целовала. Но это ровно ничего не значит.

— Значит — если от этого появляется покалывание в пальцах ног, — возразила Элинор. — Ты, конечно, понимаешь, что это один из первых знаков чувственного влечения…

— Покалывание… жар в крови, пьянящее головокружение… — начала перечислять Поппи, но ее перебила Беатрис:

— Ах вот как? Жар и головокружение?

— Как бы все это ни называть, оно ничего не значит по сравнению с другими, более существенными признаками любовного чувства.

— Это правда, — согласилась Элинор. — Я не могу себе представить, что герцог в той же мере заинтересован в названном перечне, как и Сергей.

— Или что он так же, как Сергей, заинтересован в том, что ты хочешь ему сказать, — добавила Беатрис. — На балу у Грейнджерфордов князь был чрезвычайно внимателен к тебе.

— Но я должна вам кое в чем признаться, — доверительно обратилась Поппи к двум своим лучшим подругам. — По отношению к Сергею я допустила величайшую ошибку. Он вовсе не такой, каким я его считала шесть лет назад.

Обе, и Беатрис и Элинор, словно по команде широко раскрыли глаза.

— Не такой? — спросила Элинор, тряхнув соломенно-золотыми кудряшками.

Беатрис покачала головой со словами:

— Какая досада!

Поппи прикусила нижнюю губу.

— Это не самое страшное, девочки. Хуже всего то, что он предложил мне стать его любовницей Можете вы этому поверить?

— Я его презираю! — выпалила Элинор.

— Я тоже! — заявила Беатрис.

— Спрашивается, чего ради ты пригласила сегодня на обед этого негодяя? — задала вполне логичный вопрос Беатрис.

Поппи в растерянности приоткрыла рот. О Господи, ведь она не может объяснить им, в чем дело! Не вправе говорить никому ни слова о том, что имеет отношение к операции «Розовая Леди».

Ей пришло в голову, что, наверное, не стоило рассказывать девушкам об истинной сущности Сергея, но ведь они самые близкие ее подруги. Кроме того, что уже сорвалось с языка, того назад не вернешь. А ей так нужна их поддержка.

Но… как объяснить им присутствие Сергея сегодня вечером у нее в доме?

Она слабо улыбнулась — ей очень не хотелось лгать.

— Я… м-м… я пригласила князя и его сестру в память о добрых старых временах. Думаю, папе придется по вкусу русская трапеза в присутствии русских гостей, не правда ли? Санкт-Петербург был последним городом, какой он посетил вместе с мамой.

Беатрис кивнула и сказала:

— Это имеет смысл.

— С твоей стороны это огромная жертва, — сказала Элинор, — но вполне продуманная.