На кухне готовились говядина и баранина, телятина и свинина. Огромные пироги, украшенные королевской символикой, с начинкой, приправленной пряностями и травами, выращенными в нашем собственном саду, уже подрумянивались в больших печах. Наши столы должны ломиться от блюд, иначе это будет недостойно визита королевы. Хотя сама Елизавета, как я знала по опыту, будет есть очень умеренно. Я уже распорядилась поднять из погреба лучшие вина. Уолтер очень гордился нашим винным подвалом, где хранились лучшие итальянские и левантийские вина. Никто не посмеет сказать, что я не знаю, как подобает принимать королеву.

Музыканты целыми днями разучивали песни и мелодии, которые, как я знала, нравятся королеве. В общем, переполох в замке Чартли получился изрядный, поскольку такие события случались здесь редко.

Филипп Сидни оказался идеальным гостем. Прекрасные манеры и обаяние сделали его любимцем детей, а слуги только ловили случай исполнить его приказания.

Филипп читал детям свои стихи. Я опасалась, что мальчикам это быстро наскучит, но, к моему удивлению, даже маленький Уолтер заинтересованно слушал. При этом все не спускали глаз с Филиппа, когда он декламировал.

За столом он рассказывал им о своей жизни, которая моим детям казалось полной приключений. Филипп поведал им о своих школьных годах в Шрусбери, об учебе в церкви Христа в Оксфорде. Потом отец отправил его заканчивать образование на континент, где он провел три года. Пенелопа, забыв обо всем, поставила локти на стол и заворожено слушала Филиппа, словно в трансе. И я сказала себе — да, я хочу, чтобы этот красивый и милый молодой человек стал ее мужем. Надо будет обязательно переговорить с Уолтером, когда он вернется, и как-то устроить этот брак.

Некоторые приключения Филиппа были веселыми, другие необычайно мрачными. Он находился в Париже, в доме английского посланника, в ту роковую августовскую ночь 1572 года, накануне праздника памяти святого Варфоломея, когда католики резали гугенотов. Глухой ночью он услышал звук набата, а из окна увидел много кровавых картин. Он не стал их подробно описывать, хотя юный Роберт и просил об этом.

— Та ночь — это позорное пятно Франции, — говорил он. — И этот позор никогда не удастся забыть.

И тут же перевел разговор в лекцию для детей о том, что нужно терпимо и уважительно относиться к мнению других. К моему изумлению, они ловили каждое его слово.

Потом он рассказывал о торжествах в Кенилворте. Он описывал ночное действо на озере так живо, а о лицедеях и танцорах, спектаклях и инсценировках говорил так ярко и увлекательно, что я словно снова побывала там.

Филипп много и с любовью рассказывал о дяде, великом графе Лестере, о котором дети, безусловно, слышали. Имя Роберта было на устах у всей Англии. Оставалось надеяться, что дети не слышали сплетен о нем, а если и слышали, то не станут говорить об этом с Филиппом. Было видно, что юноша преклоняется перед дядей, как перед божеством. И мне нравилось, что такой явно добродетельный юноша говорит о Роберте совсем не то, о чем сплетничают его завистники и враги, готовые поверить в самое худшее.

— А как он разбирается в лошадях! — рассказывал Филипп. — Вы ведь знаете, что он королевский конюший с первого дня царствования королевы.

— Когда я вырасту, — заявил Роберт, — я тоже стану королевским конюшим.

— Тогда тебе надо брать пример с моего дяди Лестера, — ответил Филипп.

Он начал рассказывать нам об искусстве верховой езды, которым его дядя владел в совершенстве, поясняя, что некоторые приемы он перенял у французов, больших специалистов в этой области. После Варфоломеевской резни Лестер обращался к конюшим убитых французских аристократов, которые, как ему казалось, должны были подыскивать новое место работы. Но все они были слишком высокого мнения о своем искусстве и требовали непомерно большую оплату.

— В конце концов, — продолжал Филипп, — дядя отправился в Италию. У итальянцев запросы не такие высокие. Как бы то ни было, мало найдется на свете людей, знающих о лошадях больше моего дяди.

— А королева выйдет за него замуж? — спросила вдруг Пенелопа.

В наступившем молчании Филипп посмотрел на меня, и я спросила дочь:

— Кто тебе сказал, что она выйдет за него?

— Господи, мамочка, да все об этом говорят, — ответила Дороти.

— О людях с высоким положением всегда сплетничают. Не стоит придавать значение слухам.

— Я думала, мы должны учиться всему и постоянно держать глаза и уши открытыми, — возразила Пенелопа.

— Глаза и уши должны быть открыты только правдивой информации, — ответил Филипп.

Затем он опять принялся рассказывать о своих приключениях в заморских странах, а дети слушали его, открыв рты.

Позже я видела, как Пенелопа и Филипп гуляли в саду, и я опять отметила, что они явно наслаждаются обществом друг друга, хотя ему уже исполнился двадцать один год, а ей было всего тринадцать.

* * *

В день предполагаемого приезда королевы я была наготове. Как только мои люди сообщат о кортеже Елизаветы, я с небольшой свитой должна отправиться ей навстречу.

Меня предупредили о приближении кавалькады заблаговременно, и я успела как следует подготовиться к встрече. В этот день я была одета в очень красивое платье из темно-красного бархата и такую же шляпку с длинным волнистым кремового цвета пером. Я знала, что выгляжу прекрасно, и не только благодаря элегантной одежде. Волнение перед встречей с Робертом заставило мои щеки слегка порозоветь, а глаза блестели радостным ожиданием. Свои светлые волосы я уложила очень просто, завязав их свободным узлом и выпустив локоны на одно плечо, по последней французской моде. Это привлекало внимание к естественной красоте моих волос, которыми я необычайно гордилась. Куда было до меня Елизавете с ее кудряшками и накладными прядями. Вертясь перед зеркалом, я решила, что выгляжу гораздо моложе и красивее королевы, несмотря на ее пышные наряды.

Я встретила их на полпути к замку. Роберт ехал рядом с королевой. За то время, что я его не видела, я успела забыть о том, какую власть имеет надо мной этот человек. Едва я его увидела, как вспыхнувшая страсть смела все мои желания, кроме одного — остаться с ним наедине и заняться любовью.

Он был одет в сшитый по итальянской моде темно-красный дублет, инкрустированный рубинами, на его плечи был наброшен плащ того же цвета, а на голове красовалась шляпа с белым пером. Он был так неописуемо хорош, что я едва заметила блистательную даму рядом с ним, благосклонно улыбавшуюся мне.

— Добро пожаловать в замок Чартли, Ваше Величество. Боюсь, после Кенилворта он покажется несколько убогим, но мы приложим все усилия, чтобы оказать достойный прием Вашему Величеству.

— Ну, будет тебе, кузина, — королева теперь ехала рядом со мной. — Ты прекрасно выглядишь. Не правда ли, милорд Лестер?

А глаза милорда впились в меня, и в них был только один вопрос: «Когда?»