капли, настолько вкусно было каждое из них.

Саша втыкала вилку в оранжевые тыквенные ньокки, пылающие цветом осеннего солнца, макала их в теплое сливочное масло обязательно подцепляя горьковато-пряный листочек шалфея, зачерпывала бархатный крем супа из белых грибов. Впервые в жизни она не просто получала удовольствие от итальянской еды, а ощущала вкус, вдыхала аромат, прекрасно теперь понимая, что связывает таких разных членов братства, собравшихся за этим столом. Каждый ингредиент блюд был на своем месте, подчеркивал ощущение одного продукта и мягко оттенял другой.

Все было просто, но очень изысканно, та простота, что приходит лишь со временем и опытом, как маленькое черное платье Шанель в моде, так и блюда некогда крестьянской кухни бедняков, дополненные всего лишь крохотным штрихом, маленьким оттенком, стали вечной классикой кулинарии.

На десерт подали «frutti di bosco» — свежие лесные ягоды: ежевику, голубику, чернику, лесную землянику, пахнущие свежестью ягоды были обильно политы лимонным соком и посыпаны сахаром.

— Какое необычное сочетание! — Саша осторожно надкусывала каждую ягоду, наслаждаясь вкусом, обостренным лимоном и тут же смягченным сладостью сахара. Надо и дома так сделать.

— Последние ягоды, — сказал Петер, — еще неделя или несколько дней, и они уже отойдут, и выпадет снег.

— Лесные ягоды в конце ноября, не из теплицы а настоящие, с куста, так странно!

— Для наших мест это нормально, скоро им на смену придут другие: клементины — маленькие оранжевые шарики, так похожие на мандарины, окончательно доспеет хурма, с юга появятся киви, еще останется на прилавках инжир… Каждый сезон дает свои вкусы и свои рецепты.

После перекусов на бегу Саша снова почувствовала, что находится в Италии, она еле-еле доползла до машины по окончанию ужина, издалека раскланявшись с бароном, который был занят беседой с несколькими членами ордена.

И чуть не заснула на обратном пути, пока Петер рассказывал историю ордена, одного из многочисленных по количеству, но достаточно закрытых по числу членов гастрономических братств Италии. Такие ордена существуют в каждом регионе, во многих городах и небольших деревнях, популяризируя, пропагандируя, защищая местные рецепты, продукты и производителей, а в целом, — Петер засмеялся, — все члены любят вкусно есть и рады возможности обсуждать продукты и блюда с такими же энтузиастами. И для меня это большая честь, я долго ждал одобрения вступления в орден.

У каждого братства своя форма, свои традиции и церемонии, членов ордена часто можно увидеть на больших местных ярмарках, когда в своих мантиях они идут впереди торжественной процессии.

Петер просто лопался от гордости, и в Сан Пьетро сразу отправился подробно рассказывать все своей супруге. Увы, посторонние, даже члены семьи, на такие мероприятия не допускались, и Саше повезло, — чуть обиженно сказал Петер, — ее пригласил лично магистр братства барон Чезерано ди Герардинги.

Саше было уже не до орденов и баронов, еле переставляя ноги не только из-за почти зажившей связки, но благодаря количеству съеденного и выпитого, она доползла до кровати, разделась, забралась по пуховое тирольское одеяло и сразу же уснула.

Глава 15.

После теплого прощания с семьей Петера, на вокзал ее отвез Коррадо, он заехал задолго до отправления поезда, чтобы пригласить Сашу на аперитив в замок перед дорогой.

На прощание он подарил девушке фото в рамке: на заднем, слегка размытом, фоне угадывался красивый темноволосый мужчина с вытянутой вперед рукой, а на переднем, раскинув широко крылья, поднимается в воздух огромная сова.

Они сказали друг другу все полагающиеся слова о том, как приятно было познакомиться, Саша еще раз попыталась извиниться за историю с мотоциклом и пожелала успеха музею, поблагодарив барона за все, что он сделал для нее за последние дни и особенно за возможность увидеть церемонию того самого «таинственного» ордена.

Коррадо в свою очередь пригласил ее приезжать в долину, после чего они расцеловались в обе щеки, и Саша уселась у окна коротенького поезда, бегущего в Лукку. И снова поезд пересекал узкую долину, полную деревень вдоль горной речки, с современными и старинными мостами, с высокими горами и колокольнями церквей или башнями крепостей, видневшимися из леса.

Девушка смотрела в окно, но видела не открывающиеся прекрасные панорамы, а заросший плющом старый замок, казавшийся со стороны заброшенным.

На столе в комнате с высокими потолками и деревянными балками горели свечи, отражаясь в бокалах пино нуар, самого знаменитого вина долины.

— Когда-то давным-давно, — рассказывал Коррадо, — барон Джоффредо Чезерано ди Герардинги в отчаянии заперся в своем замке. У него не было денег, чтобы нанять даже небольшое войско для защиты свои интересов, и похоже, что скоро у него останется лишь замок, земли потихоньку отрезают себе соседи. Последнее время они вообще уже не церемонились.

Просить о помощи герцогов Каноссы было бессмысленно, у тех были свои задачи, да и отплатить за покровительство Джоффредо не мог.

Скоро уже крестьяне начнут над ним потешаться, и нет гарантии, что немногочисленные слуги в замке не откроют однажды дверь кому-то из соседних рыцарей и его не выбросят его как собаку из собственного дома.

Барон поднялся в каминный зал и остановился у портретов своих предков. Жаль, что у его родителей был лишь один сын и такой никчемный, даже фамильный замок уберечь не может! Ему показалось, что в свете факелов на стенах его предок, Джоффредо Первый, ухмыляется издевательски, глядя с портрета на своего тщедушного потомка.

Джоффредо со злостью ударил по портрету, еще и еще, он бил, не глядя, словно расправлялся не с картиной, со всеми своими врагами.

Сильная боль пронзила руку, он разбил костяшки пальцев до крови, войдя в раж и попав по тяжелой золоченой раме.

Неожиданно картина покачнулась, какой-то предмет упал из рамы и, звеня, покатился по полу.

Джоффредо наклонился и поднял старинный запыленный медальон темного серебра. Он стер пыль с медальона и увидел изображение хищной птицы, напоминающей сову, разобрал буквы по краю изображения — «Noli me tangere», не тронь меня, гласила надпись, отправляя к сценам из Евангелия. Кровь с разбитых пальцев капнула на изображение, и барону показалось, что крылья птицы на медальоне вздрогнули.

В этот момент раздался стук в двери замка. Так, с медальоном в окровавленных пальцах, Джоффредо и пошел к дверям, бессмысленно было оттягивать свою гибель.

Казалось, что замок вымер, слуг не было видно, и барон распахнул тяжелые двери, готовясь к неизбежному.

За дверями замка в ночной темноте гарцевали пять всадников в темных одеждах на темных конях. Кони нетерпеливо били копытами, с шумом выдыхая воздух из ноздрей.

На миг воцарилась тишина. Один из всадников спрыгнул из