В свободное от кровопусканий, стихов и походов по горам время Галлер занимался вскрытиями, работая в основном с трупами преступников и бедняков. Он открывал новые мышцы, связки и сосуды. В 1735 г. Галлер провел первое тщательное вскрытие сиамских близнецов. У пары младенцев, умерших сразу после рождения, было по отдельному мозгу, но общее сердце. Галлер заключил, что душа не может циркулировать в крови, ведь это означало бы, что две независимые души детей смешивались. В мудреном сращении близнецов Галлер усмотрел отнюдь не уродство, а новое свидетельство Божьего умысла и всемогущества.

Благодаря заслуженной в Берне славе молодой исследователь и получил приглашение в только что открытый Гёттингенский университет, где тут же приступил к работе – даже более рьяно. Всего за несколько лет он выпустил ряд томов по ботанике и анатомии, хотя за это время потерял двух жен и двоих детей. В своем анатомическом театре Галлер руководил целой армией анатомов и художников, зарисовывавших все, что обнаруживалось при вскрытиях.

Мертвецы помогали Галлеру познавать живых. Он любил называть разрабатываемую им науку «анатомией в действии». На первом этаже своего театра Галлер проводил опыты с человеческими трупами, а на втором – еще более жуткие исследования. Там он и его студенты работали с живыми собаками, кроликами и другими животными. Галлер считал недостаточным просто рассмотреть, как куполообразная пластина диафрагмы прикрепляется к ребрам в грудной клетке у мертвого человека. Ему нужно было видеть живую диафрагму в движении.

Трамбле и сам проводил изуверские эксперименты на полипах, но никого особенно не волновали беды малюток, которых он разрезал пополам. Галлер, напротив, приобрел в Гёттингене дурную славу из-за того, что по его вине страдали животные. «Когда нужно изрядно собак и кроликов, то начинаются трудности, неизбежные в маленьком городке, где все удивляет и привлекает зевак»[166], – сетовал он.

Причинение боли животным нелегко давалось и самому Галлеру. Однажды он охарактеризовал свое исследование как «вид жестокости, к которому я чувствую такое отвращение, какое можно превозмочь только желанием принести пользу человечеству, но он простителен по той же причине, что побуждает людей самого гуманного склада ежедневно поедать плоть безвинных животных безо всяких угрызений совести»[167].

Поначалу задачей экспериментов Галлера было исследование органов поочередно. Но с течением времени он стал рассматривать диафрагму, сердце и все прочие части тела как элементы единой большой системы. Мысль естествоиспытателя перешла к более фундаментальным вопросам о живом. Самым важным для него было то, как двигаются живые организмы. Некоторые движения живого видны – когда мы ходим, к примеру, или моргаем. Но Галлер знал, что и внутренности нашего тела постоянно пребывают в скрытом движении. Наше сердце бьется. Наш желчный пузырь выбрасывает желчь. Нашему кишечнику присуща перистальтика.

Галлер был убежден, что движения подразделяются на ограниченное число типов. Одни возникают по нашей воле. В других случаях мы автоматически реагируем на ощущения. Исследователь заключил, что этот тип движений каким-то образом производится нервами. Основываясь на тогдашнем научном о них знании, Галлер считал, что нервы должны также чувствовать, что происходит в двигаемых ими частях тела.

Чтобы проверить, верно ли это, Галлер со своими студентами испытал на внутренностях сотен живых животных воздействие ножей, жара и едких реактивов. Крики и сопротивление подопытных давали им знать, какие части тела чувствительны. Кожа, как и следовало ожидать, отличалась тонкой чувствительностью. Но легкие, сердце и сухожилия ее не обнаруживали. Сколько бы Галлер на них ни воздействовал, у животных реакции не возникало.

Естествоиспытатель также установил, что для движений в теле нервы не обязательны. Извлекая у животных сердце, он видел, что этот орган иногда продолжает биться еще долгое время после отделения от нервной системы. Когда же сердце останавливалось, Галлер порой мог ненадолго оживить его, коснувшись ножом или облив реактивом.

Этот второй тип движения – называвшийся в XVIII в. раздражимостью – заинтриговал Галлера еще больше. Он поставил новую серию опытов, чтобы составить карту раздражимости организма. Совместно со студентами он проверял, сокращаются ли органы и ткани в ответ на стимул. Одни не реагировали, другие отзывались слабо. Но все мышцы оказались высокораздражимыми. Сердце же, как заключил Галлер, было «самым раздражимым органом»[168].

Исследователь задался вопросом, откуда берутся чувствительность и раздражимость. Согласно типичным воззрениям врачей того времени, нервы содержали таинственную субстанцию под названием «животные духи». По некоторым теориям, эти духи производили химические взрывы, вызывающие движения мышц. Но раздражимость не зависела от нервов, а значит, ее движущая сила имела иной источник. Галлер решил, что этот источник – в самих мышечных волокнах, где движение зарождается независимо от души.

Чем больше Галлер размышлял над раздражимостью, тем более глубоким представлялось ему данное явление. Он решил, что это и есть признак живого, который дает четкое определение смерти, – она наступает в тот момент, когда сердце утрачивает раздражимость. Понимаемая в качестве силы, она казалась Галлеру столь же фундаментальной, как гравитация, – и столь же таинственной. Даже легкий укол в мышцу мог вызвать избыточную реакцию, и это вроде бы противоречило классической физике.

В 1752 г. естествоиспытатель прочел ряд лекций о своих опытах, а на следующий год издал их в виде книги. Эта публикация, вышедшая вскоре после труда Трамбле о полипах, наделала не меньше шуму. Ранее публика желала увидеть собственными глазами регенерацию полипов. Теперь анатомы всей Европы захотели воспроизвести опыты Галлера своими руками. Один путешественник, побывавший во Флоренции в 1755 г., писал: «Повсюду я видел хромых собак, над сухожилиями которых проводились эксперименты касательно их нечувствительности»[169].

Не все опыты Галлера удалось воспроизвести. Его утверждение, что столь многое в теле производит свою собственную силу независимо от души, вызвало нападки критиков. «Враги г-на Галлера везде крайне многочисленны»[170], – отметил один из его студентов. Но никто из противников исследователя не мог сравниться с ним по научной продуктивности. Один лишь масштаб его работы оказывался сокрушительным для оппонентов. Некий французский врач просто пожал плечами и сдался, вопрошая: «Что можно противопоставить 1200 опытам?»[171]

Вскоре после публикации своих открытий Галлер покинул Гёттинген. Он оставил поместье, церковь, сад, анатомический театр. Сорокапятилетний исследователь вернулся в Швейцарию, надеясь сделать там политическую карьеру, но переоценил свои шансы и получил лишь должность директора соляных копей. Должность оставляла Галлеру достаточно свободного времени, чтобы писать – о ботанике и медицине, а также книжные рецензии, коих он опубликовал 9000. Галлеру больше не было суждено вскрыть ни один труп. Не разрежет он и ни одного кролика. С тех пор если он и проводил хоть какие-то исследования подобного рода, то разве что эксперименты на себе[172].