Я вспотел от своих мрачных мыслей. Даже сигарета не привела меня в чувство.

Мне вдруг стало стыдно. Стыдно за то, что я, рядовой первого класса Серж ван Гримм, спокойно сижу здесь, на Марсе, в компании двух симпатичных телочек, сытый и здоровый. Моя дорожная сумка набита новенькими шмотками, купленными специально для поездки на престижный курорт Галея, а мое брюхо – пиццей и прочей вкуснятиной.

В то время как мои товарищи, мои совершенно мертвые товарищи…

От некоторых из них не осталось даже ногтя. Даже хоронить нечего…

Если бы, конечно, появилась возможность их хоронить по солдатскому обычаю – там, где они встретили свою судьбу. На Глокке…

– Серж, что с тобой?! Серж! – Джонни трясла меня за плечо. Ее лицо казалось испуганным.

Я поднял на нее глаза:

– Ничего, милая. Все в порядке. Просто мне стало неловко…

– Да брось! Лейла уже не злится!

– Не могу понять, чем я заслужил все это… – шепнул я, но она, по-моему, не расслышала.

– Там ваш кэб прилетел, граждане влюбленные, – заявила Лейла, заглядывая в окошечко видеосвязи.

Стоя у закрытых еще дверей элеватора, я тщательно причесался – на это занятие я потратил минуты три, что при моей длине волос было гм… несколько неоправданно. Я заметил: в плохом настроении у меня всегда случаются приступы старательности и наблюдательности.

Так было и в этот раз. Я заметил, что выше и левее зеркала в стене утоплен унифицированный счетчик энергопотребления, модель СК-459/45.

Некстати вспомнилось, что такие счетчики наша вечно поддатая и обкуренная бригада монтировала на Эсквемелине, на заводах Вероны Нова. И было это, кажется, за тысячу лет до Глокка…

«Ничего себе у них потребление! Как у фабричного цеха!» – присвистнул я.

Впрочем, ведь в каком-то смысле квартирка Джонни и Лейлы и так была своего рода фабрикой. Фабрикой по производству удовольствия. «Услада Плоти» – вот как назвал бы я такую фабрику.

ОХОТНИЧИЙ СЕЗОН ЗАКРЫТ В СВЯЗИ С ЭПИЗООТИЕЙ

Такая надпись встретила нас у въезда на охотничью базу «Русалки».

Ворота были заблокированы. Защитный периметр недружелюбно искрил вправо и влево – куда хватал глаз. Ни кэбов, ни школьников с их обычной суетой и витаминизированным попкорном. Ни туристов с камерами и пахнущими илом трофеями, ни-ко-го. Только озеро, звавшееся «Лавандовым» из-за цвета своей воды, подмигивало нам из-за леса своим гигантским лиловым оком.

Видать, не судьба нам была поохотиться.

– Надо было связаться с ними сразу, из дома, – вздохнул я. – Но мне даже в голову не приходило, что могут быть какие-то проблемы!

– Мне тоже. Кстати, а что такое «эпизоотия»? – спросила Джонни.

– Это то же самое, что эпидемия, но только у животных. Например, у подводных животных, – объяснил я.

– А-а, понятно. А что такое «эпидемия»?

Мы летели в кэбе по направлению к Лидии, центру курортной зоны озер, и время было девать совершенно некуда. Вот я и взялся объяснять Джонни, что такое эпидемия и с чем ее едят.

Надо сказать, рядом с Джонни я со своим средним, очень средним образованием чувствовал себя почти профессором. Увы, это чувство доставляло мне совсем немного морального удовлетворения.

Впервые я всерьез пожалел о том, что рядом со мной сейчас не доктор Аля Лаура Омаи. Вот она-то точно знает, что такое эпизоотия, и уж подавно – что такое эпидемия. И, наверное, не перепутает при случае «дискурс» и «дискус», а постоянную Планка с постоянной планкой…

– Что же мы теперь будем делать?

– Имеется масса вариантов! Во-первых, никто не мешает нам просто снять номер в мотеле, уже в Лидии, и побродить по берегам озер. Должен тебе сказать, там ужасно красиво!

– Да ну, красиво! – фыркнула Джонни, брезгливо подернув плечом. – Скучища одна – бродить можно и по городу.

– Ну, как знаешь. Тогда мы можем пойти в аквариум и посмотреть, чего там нового. Я люблю здешний аквариум – говорят, в Лидии самый большой аквариум во всей Солнечной системе! Чего там только нет! Вот ты, например, когда-нибудь видела морского верблюда с планеты Кастель-де-Лион?

– Не видела, а что, интересно? – с сомнением спросила Джонни, укладывая голову мне на плечо. Мне показалось, она сейчас заснет.

– Еще как! Морской верблюд – зверь очень забавный и совершенно неагрессивный! Более того, он способен устанавливать с человеком телепатический контакт. Правда, говорит он очень простые вещи – что любит чистую воду, что проголодался. Представь себе, Джонни, верблюд говорит с тобой изнутри твоей же собственной головы!

– Не очень-то приятно, когда кто-то говорит в твоей голове, – дернула плечиком Джонни.

Я растерялся. Признаться, продуманного запасного плана у меня не было. Я смолк и уставился в окно кэба.

Мы мчались с огромной скоростью очень низко над землей. Благо местность здесь была совершенно безлюдной. Под брюхом кэба простиралась величественная Равнина Спокойствия, окаймленная с обеих сторон горами Шварценеггера.

Вдруг водитель сбросил скорость. Да так резко, что только ремни безопасности нас и удержали в пределах задней секции сидений.

– Сто кровернов вам в задницу, бездельники еханые! – взревел из жерла динамика водитель, до этого смиренно молчавший за своей стеклопластиковой загородкой. – Мало вам места, что ли? Висит же знак! Какого ляду на трассу залетать! У-у, доберутся до вас копы!

– Что случилось? – спросил я, но вопрос был излишним.

Спустя секунду я и сам увидел, что случилось: в двухстах метрах от нашего кэба приблизительно на нашей высоте фланировала пара ярко-алых «летающих крыльев».

Случайно или намеренно они покинули зону, отведенную для таких полетов, и вторглись на трассу гравитранспорта? Мне по крайней мере хотелось думать, что они сбились с курса совершенно случайно…

Кажется, это были парень и девушка – хотя доподлинно с такого расстояния было не разобрать.

Они эстетично парили в ослепительно медовых лучах термоядерного солнца, словно два ангела, случайно занесенных сюда из неведомых миров, где не обитают ни кроверны, ни люди.

Гармония. Безмятежность. Между небом и землей, между Временем и Вечностью…

Медленно и степенно они двигались в сторону Нью-Йоркского хребта, несомые ленивым ветром. А там, на хребте, таких разноцветных крыльев было великое множество!

На фоне бежево-кофейной горной породы охряно-желтые, рубиновые, густо-синие и салатовые «летающие крылья» походили на лепестки неведомых цветов, украденные ветром из райского сада. Мне стало не по себе от этой разъедающей сердце красоты, и я закрыл глаза…

– Серж, а Серж! Может, полетаем? – с робким восторгом в голосе спросила Джонни. Глаза ее сияли детским азартом.