Александр

На утро, солнце светило ярче обычного, как мне казалось. Наверно, потому что жизнь стала ярче. До сих пор не могу поверить в то, что происходило сегодня ночью. «Я люблю тебя» — слова, которые я хотел услышать очень давно. Они были бальзамом для моей души. Чувствую себя подростком, которому, наконец, ответила взаимностью самая красивая девочка. Я готов был закричать на весь дом: ДА! Она теперь только моя. Вспоминаю прошедшую ночь и каждое ощущение, каждое прикосновение. Таким счастливым я не был давно. Радости не было предела. Через два дня Новый год и это лучший подарок.

Машка сладко спала на правом боку, сложившись в калачик. Хочется ее захапать в кучку и больше не отпускать. Не мог насмотреться на то, как она спит. Похожа на милого котенка. Я ждал этого так долго, что не могу успокоиться.

На тумбочке стояла ее детская фотография, где она обнимает собачку. Хорошая фотография. А рядом я заметил ненавистный пропуск. Не могу поверить, что ты бы не оставил ни одного следа. Внутри я заметил спрятанную картонку. Что это? Фото?

Я достал фотографию и обомлел. Я был в ступоре. В моей голове появился план того, как я буду медленно мучить этого человека. Буду видеть его страдания.

Молчание. У меня пропал дар речи. Я не поверил своим глазам, но это единственное, что отвечало на все вопросы разом. Пустота сменилась на гнев. Я резко встал с кровати и выбежал из комнаты, чтобы не разбить все к чертям. Теперь все встает на свои места. На фотографии был Малиновский. Значит, Гусев Владимир?

Вашу мать! Какой я слепой идиот! Ответ был на поверхности! Как можно было пройти мимо такого очевидного факта? Теперь ясно, почему нет никакой информации про «брата». Да, Малиновский, теперь я понял, почему ты не ловил «мышей». Где же ты ублюдок проклятый? Мои глаза быстро раскрылись, я побежал вниз звонить своему юристу и Журавлю. Конечно, всем занимался Малиновский, который все подделал под себя. Убил Леху, а теперь прячется где-то, трус проклятый. Я найду тебя и заставлю землю жрать. Столько лет работать на меня и строить козни за спиной. А я тоже осел! Доверял ему, как себе, а оказывается, пригрел змею на шее. Мне внезапно позвонил Журавлев, как чувствует что ли, что сижу в полном ауте.

— Демыч! Нашли мы ту тварь! Твой Малиновский, точнее, нихрена он не Малиновский! Тот еще фрукт! — орал в трубку Костя, который был на взводе, — мы нашли всю информацию про этого ушлепка. Я в такое говно ни разу не окунался. Ты знал, что ребенок у Веры родился, в детдоме сейчас? Мальчик! Я листаю эту чертову папку и у меня глаза на задницу лезут! Я не представляю, куда он мог так быстро спрятаться со своей простреленной ногой?

— Ребенок?! Журавль, кати ко мне, на месте разбираться будем.

Я готов был перегрызть глотку Малиновскому. Надо было брать все в свои руки. Значит, Машка была права, насчет него. Как же я был не прав.

Я позвонил Галкину Марку — юристу, и Стасу! Я не мог поверить своим ушам, он полностью сменил свое имя! Насколько надо быть психом! Как только я тебя найду, придушу на месте!

Маша

Я проснулась от каких-то шорохов в доме. Он будто трясся. На утро, я чувствовала себя лучше, особенно вспоминая прошлую ночь. Я пялилась в потолок и улыбалась как дура. Мой Александр — звучит просто превосходно. Еще немного поваляясь на теплой кроватке, я потянулась и пошла в ванную. Настолько счастливой, я себя еще не ощущала. Тело ныло, но я с удовольствием вспоминала вчерашние прикосновения. Я вновь покрылась мурашками. Провести ночь с любимым человеком, что может быть прекрасней? Ах, ну, еще прекрасней может быть то, что я вижу в зеркале. Квадратный пластырь закрывает половину щеки. Она опухла. Какая интересная пропорциональность, одна сторона лица нормальная, а второй бы (по возможности) сходить бы в отпуск. В моих мыслях стали проявляться вспышки вчерашнего нападения. Помню, что это точно были женские руки, так и еще я запомнила запах ужаснейших духов. Дешевое вонючее дерьмо. Не представляю, кто это мог быть. У меня такое ужасное моральное состояние. Хочу смыть вчерашний день, хочу смыть прикосновения мрази, которая меня трогала. Какой сильный дискомфорт я испытываю. В мыслях возникает вопрос: как могли узнать, что мы там? Я говорила только Саше, а Марго даже отцу не говорила об этом, чтобы без лишних глаз. Еще одна загадка, которую предстоит разгадать.

Я аккуратно умылась, не трогая щеку, надо ее обработать. И вышла из ванной. Из окна я увидела, как подъехала чья-то машина, кто это? Надо спуститься вниз. На тумбочке я заметила, что моя фотография лежит, а пропуска вовсе нет. Саша забрал? Зачем? Что происходит?

Я спустилась вниз и увидела друга Саши — Журавлева Костю. Он передавал какую-то папку Саше.

— Ты уже проснулась? Тебе нельзя вставать, родная, — я заметила, что он был зол, а глаза казались бешеными, словно он готов плеваться пеной.

— Саша, что такое, я чувствую твое напряжение?

Костя обратил внимание на мою щеку, не издавая не звука. Его брови изогнулись в непонимании. Он понял, что не должен лезть не в свое дело и ушел на кухню, оставив нас двоих, что очень мне на руку. Мне было немного неловко разговаривать с ним из-за своей щеки.

— Маша, давай ты отдохнешь, а потом мы поговорим? — с грустью говорил он, взяв мои руки в свои.

— Нет, я должна знать. Нашли того, кто замешен во всех происшествиях?

— Да, — его взгляд был осознанным и растерянным, — это Малиновский, который на самом деле Гусев.

— Всмысле? — я не поняла его высказывания, как понять? Подождите, неужели он и есть брат Веры?

— Он оказывается брат Веры, я только сейчас понял, что они и правда похожи. Только как я не заметил, не понимаю? Наверно, разные фамилии все-таки сделали свое дело.

— Я ему никогда не верила! С самого начала он казался мне не тем, кого за себя выдает! Я знала! — моя правота и интуиция еще никогда мне не отказывали!

Теперь я