– У меня одна четверка, – сообщила я.

– Это хорошо, – произнесла она после паузы.

– Особенно для тебя, – выдавила я из себя смешок.

– Нет, Дилани, для тебя. Ты почти умерла. Ты провалялась в коме. И ты получила только одну четверку.

– Угу.

– Ты обиделась?

– Да нет, нет. Ну при чем тут ты? Просто я надеялась, что напишу на отлично. И кстати, спасибо, что помогала мне готовиться. Думаю, без тебя результат был бы еще хуже.

Что же произошло? Мой мозг разучился понимать, когда чего-то не знает? Это случилось из-за пострадавших участков? Где, интересно, на снимке участок, отвечающий за способность к самоанализу?

– Слушай, мы с Карсоном идем в пиццерию в обед. Давай с нами. Я по тебе соскучилась. Договорились?

– Договорились, до встречи.

Мне надо выбраться из дома. А подруга – отличный предлог.

Жанна обошла меня, так что теперь не я – лучшая ученица в классе. Я схватилась за телефон, чтобы позвонить Деккеру, пожаловаться, услышать, как он сострит по этому поводу, скажет, что это пустяки, или придумает еще что-нибудь, чтобы мне полегчало. Но я не стала звонить. Часть наших отношений исчезла: легкость общения, дружба, непринужденность. В какой-то момент у меня появились от него секреты. И я знала, что у него от меня – тоже.

Я попросила у мамы машину. Остановилась на парковке, через которую еще вчера убегала от Троя, и через стекло смотрела на пиццерию. Как я и ожидала, от дома престарелых исходило притяжение. Но его значительно превосходило притяжение из другого источника – от магазинов, расположенных прямо передо мной. Как будто там поджидала смерть. Как будто она все еще наматывает вокруг меня круги, но никак не может меня найти, ведь я – так сказал Трой – больше не принадлежу миру живых.

У нас маленький городок, и я с большой вероятностью знаю умирающего. Не обязательно лично, потому что я стараюсь избегать пожилых людей, но я вполне могу быть знакома с его или ее внуками или каким-нибудь внучатым племянником. Максимум два рукопожатия. И вот я понимаю, что у нашего учителя математики онкология, или что Жанна скоро лишится дедушки, или что у Тары умрет соседка. И пусть я ненавижу Тару, я не хочу, чтобы она потеряла близкого человека или даже просто соседку.

Я сидела в машине и не могла пошевелиться. Домой нельзя. К Деккеру нельзя. Никуда нельзя. И страшно, очень страшно идти в пиццерию. Так, не быть тряпкой! Я сейчас зайду внутрь и просто не стану смотреть на источник притяжения. Я пересекла заснеженную парковку, открыла дверь и оказалась в битком набитом ресторанчике. Густой запах сыра и колбасы должен отвлечь меня. Опустив голову, я прислушалась. Легко различила голос Карсона. Он говорил громко, эмоционально, перебивая смехом сам себя. На этот звук я и пошла – к кабинке у стены справа.

Чувствовала я себя дерьмово. И, судя по взглядам Жанны и Карсона, выглядела примерно так же. Посреди зала я застыла на месте. Вокруг сновали люди: несли заказы к столикам, счищали объедки в мусор, подставляли стулья к большим компаниям. А я не могла пошевелиться. Потому что притяжение исходило от Жанны и Карсона. От семнадцатилетней девушки и ее восемнадцатилетнего брата. От девушки, которая держала меня в госпитале за руку, и парня, с которым я впервые по-настоящему поцеловалась. От моих друзей.

Кто-то из них скоро умрет.

– Привет, Дилани! Ты чего? – крикнула Жанна, удивленно склонив голову.

А я не могла сделать ни шага. Взгляды посетителей были обращены на меня. Карсон что-то сказал сестре. Жанна встала, эффектно тряхнула головой, поправила прядь волос, которая тут же прыгнула на место. Подошла ко мне, обняла меня за талию.

– Дилани, вернись с небес на землю, а то люди смотрят.

Я расслабилась у нее под рукой – это не она. Это не девушка, которая сама назвалась моей подругой. И тут же внутри все сжалось, ноги стали ватными. Потому что если это не она, то это Карсон. Карсон, который поцеловал меня на диване на вечеринке. Карсон, который разбил чужое окно и нашел веревку, чтобы спасти меня. Карсон, который улыбался мне так, будто у нас была общая тайна.

– Тебе явно надо перекусить, – сказала Жанна.

Я прошла с ней к столику, села рядом на скамейку. Взяла треугольник пиццы, откусила и принялась жевать, не ощущая вкуса. Корочка хрустела, сыр был горячий и тягучий, только обычного удовольствия от еды я не получала – наоборот, внутри поднималась тошнота. Я не сводила глаз с Карсона, который вообще не выглядел больным. Он уплетал уже третий кусок пиццы с чесноком.

– Что, Ди? Слишком воняет чесноком? Портит мой светлый образ? – захохотал он, откинувшись назад.

– Только и думает, как он выглядит! – парировала Жанна, промокнув сложенной салфеткой лишний жир со своего кусочка.

– А ты не прикидывайся, что не думаешь о своей внешности, Жанна, – сказал Карсон и, повернувшись ко мне с набитым ртом, сообщил: – Она после пиццы идет в салон – хочет выпрямить волосы.

Жанна прижала волосы ладошками.

– Не выпрямить, а разгладить. Это же разные вещи.

– Дилани, ты как думаешь? Мне надо подстричься? А то слишком мальчишеская прическа. В колледже надо выглядеть более мужественно.

Карсон провел рукой по кудрям, которые доходили ему почти до подбородка. Я попыталась улыбнуться, представив себе Карсона в колледже. Он должен дожить до этого. Я спасу его. Только бы знать, что с ним не так.

– Ты заболел? – спросила я без лишних предисловий.

– А?

– Плохо себя чувствуешь. Ну, знаешь, так бывает. Может, из-за погоды. Ты сам на себя не похож, – старательно врала я.

Карсон взял стальную подставку для салфеток и уставился в нее, как в зеркало.

– Нет, я хорошо себя чувствую. Жанна, я что, слишком бледный? Это все дурацкая зима. К черту штат Мэн. Поеду учиться на юг. Во Флориду или на Гавайи. Да, на Гавайи. А вы будете приезжать ко мне в гости. Буду учить вас на серфе кататься или еще чему-то такому.

Жанна рассмеялась с закрытым ртом.

– Тогда тебе придется повысить успеваемость, лентяй.

Успеваемость. Колледж. Стрижка. Все это не имеет теперь значения. Я смотрела на Карсона. Отложила пиццу – а то еще вырвет.

– А вот ты, Дилани, и правда выглядишь неважно.

– День тяжелый.

– Это всего лишь оценка «хорошо», четверка. Не переживай так. – Жанна погладила меня по спине. – Да Карсон бы душу дьяволу продал, чтоб хоть одну четверку получить.

– Это не просто четверка.

Жанна смотрела на меня, явно что-то решая в уме.

– Слушай, у меня мысль. Я заберу машину – поеду в салон. Может, отвезешь Карсона домой, побудешь там с ним, а я присоединюсь к вам, когда закончу с волосами. Как идейка?