приоткрывшихся ворот выехала конная процессия в составе трех всадников – ближников кунигаса.

Условия для подобных переговорных случаев государь выдвинул прям-таки драконовские. Все литовцы, желающие присягнуть Смоленску и его государю, должны были не только принять православие, но и отказаться от княжеских титулов, перейдя в боярское сословие, а самое главное – со всеми своими челядинниками переехать в новую вотчину, что им государь выделял во внутренних уездах Смоленской Руси. Только приняв и выполнив эти условия, литовцы могли избежать боя с подошедшими русскими войсками. Дальнейшая практика показала, что выполнять подобные требования соглашались в среднем только один из пяти литовских вельмож. Кунигас Викинтас здесь, в данном конкретном случае, не стал этим редким исключением. Послы поспешно отбыли восвояси ни с чем, но зато крайне обозленные, оскорбленные такими безумными и циничными с их точки зрения условиями сдачи крепости.

Литовцы и русские принялись готовиться к неизбежному боевому столкновению, но каждый по-своему. Литовцы активно привлекали к работам мирное население города: затаскивали на крепостные стены камни, предназначенные для метания во врагов, поднимали котлы с кипящей смолой, что должна, по замыслам кунигаса, пролиться на головы захватчиков. Русские же устанавливали на позиции тяжелую осадную артиллерию, скапливали в отдельных точках местности свои полки с авангардными штурмовыми подразделениями.

Наконец, грянул гром пушечных раскатов, сопровождаемый свистящим ливнем стрел и болтов. Ядра осадных единорогов насквозь прошивали проезжую башню детинца, ее балки разламывались и рассыпались, башня стала заваливаться прямо на глазах. Если дружинники кунигаса уже имели возможность наблюдать и даже почувствовать на собственной шкуре действие русской артиллерии, то для простых ополченцев она стала самым настоящим откровением, ужасным и страшным откровением. Хоть жители городка уже и были наслышаны о русских пушках, и даже получили соответствующие инструкции, как себя вести под огнем порождений Перунаса, но эти их знания, с приливом обуявшего всех защитников панического ужаса, без толку потонули втуне. Шумно обрушившаяся башня мигом согнала со стен детинца последних смельчаков, оголив и разрушив всю и без того хлипкую систему обороны города.

Штурмовые колонны, напичканные до отказа огнестрелом, под редкие хлопки ружей, одна за другой входили в словно обезлюдевший замок, практически не встречая на своем пути никакого серьезного сопротивления. Прямо на обрушенные бревна башни выстилались доски, по которым на веревках катили трехфунтовые пушки. Литовская конница, рискнувшая атаковать вторгшиеся в замок войска, сейчас мчалась в обратном направлении. Одичавшие от ружейных залпов кони волочили по мостовым зацепившиеся за стремена трупы или опрокинувшихся навзничь в седлах полуживых дружинников.

А в городе уже начали собирать полон. Отделения пехотинцев врывались в прячущиеся за частоколами дома. Выгоняли на улицы женщин, сжимающих в руках громко плачущих детей. Вслед за ними из домов выкидывали сундуки с одеждой, продукты в бочках и горшках. Рискнувшие оказать сопротивление замертво падали под мечами, роняя дубины, копья и ножи на землю.

Запуганных женщин, мужиков, девушек, парней и детей сгоняли в толпы, их окружали гарцующие на конях ратьеры и гнали несчастных пленников к воротам и дальше к реке. Там, у вбитых в берег ряжей, уже стояли, кренясь на волнах, огромные дощаники. Людей ожидало рабство. Лодейщики, набранные из городских ополченцев, посошной рати и отрядов ГОПа глумились над полоняниками, размахивая плетьми, и мысленно подсчитывали свои барыши. Ведь все полоняники с этого дощаника будут бесплатно розданы в вотчины минским и полоцким боярам. Но опять же, полоняники разные, ведь боярину можно и худую девку всучить, а можно здорового крепкого холопа за малую мзду подсунуть…

Вскоре мне доложили, что во второй половине дня Бержанис был взят в ходе скоротечного штурма. А уже днем следующего дня в лагерь стали прибывать первые повозки с провиантом и стада животных, предназначенных на заклание. Таким не хитрым способом регулярно пополнялись наши продовольственные запасы. Сюда же, к причалам, стали приходить огромные колонны литовцев, конвоируемых под охраной. Отдельные партии полоняников, потенциально склонных к побегу, грузили в трюмы дощаников, семьи с малолетними детьми отправляли вдоль берега реки в пешем порядке.

В захваченном городе разместился сороковой батальон четырнадцатого Минского полка. Задачи перед этим контингентом были поставлены стандартные для таких случаев – взять под контроль округу и продолжить выводить полоняников в земли Смоленской Руси. Следующим этапом должно стать заселение этих мест русскими колонистами, в первую очередь семьями городских ополченцев Минской и Полоцкой областей. Также, в ограниченном масштабе, предполагалось привлечь запасников, состоящих в посошной рати. В первую очередь из этих категорий поселенцев планировалось организовать в этом пограничье нечто вроде хорошо вооруженной ландмилиции.

Далеко не до всех литовских городков можно было добраться по руслам рек. Некоторые из них прятались в лесной глуши, поэтому, бросая галеры, приходилось в буквальном смысле прорубаться по суше, орудуя в окружении непролазных бурьянов бердышами и топорами. Густые заросли на пути войск то и дело отягощались непроходимыми рвами, оврагами и топкими болотами. Для преодоления этих природных препятствий сооружали мосты и прокладывали гати. Дневные переходы воеводы старались рассчитать таким образом, чтобы ставать на ночь лагерем в захваченных деревнях.

Во время этих вылазок русским воинам приходилось противостоять не только суровой местной природе, но и не менее суровым обитателям этих мест. Хотя их организованное сопротивление и было сломлено еще в гродненских землях, но разрозненные отряды, используя партизанскую тактику, серьезно досаждали. Передовые разъезды перманентно натыкались на «партизанские» отряды, состоящие из бортников, охотников и прочих промысловиков. Они с диким звериным рыком выскакивали из лесных засад, устраивая, скорее, не своему противнику в нашем лице, а самим себе безумные кровавые феерии. Бросавшиеся вперед литовцы буквально на каждом шагу дистанции теряли десятки людей, остававшихся лежать на земле, утыканные стрелами и болтами. Дальше их встречали мертвящие жала строя пик, до рукопашных рубок дело доходило не часто.

Ничто не могло помочь литовцам выстоять, столкнувшись лицом к лицу с русскими полками: ни их звериная сила, ни доблесть, ни дикая ярость. Литовцы неизменно оказывались биты, вынужденно спасаясь бегством и прячась в своих болотах и дебрях. Как известно, сила силу ломит, и русская мощь вчистую перебарывала литовскую. Не в последнюю очередь благодаря техническому превосходству в плане вооружений, а также лучшей тактической выучке и дисциплине пехотинцев. Нельзя забывать, сбрасывая со счетов, много лучшую, чем у противника, полководческую грамотность и таланты моих воевод. В этом я видел немалую собственную заслугу, очень много полезных идей военачальники почерпнули у меня.

Так, дойдя до места впадения в Неман, текущий с юго-востока реки Нярис (Вилия), кстати говоря, в будущем здесь будет расположен город Каунас, мы переправились в русло Няриса, начав двигаться вверх по его течению. Таким образом, мы замыкали кольцо