а та гладила меня по голове, что-то щелкало возле моего уха, и я посмотрел — надо мной сидел Могила и держал руку у моей шеи. А, понятно, аптечка с нашего корабля.

— Он очнулся! Петя, как ты? — спросила меня Саша и склонилась ко мне.

— Петя, ты давай держись, сейчас все будет нормально, ты слышишь меня?

— Да слышишь, не кричи так, командир, — еле ворочая языком, ответил я.

— Он слышит! — крикнул Могила, и я осмотрелся.

Вокруг меня собрался почти весь наш отряд, ребята улыбались и громко смеялись, хлопали друг друга по плечу.

— Петя, мы победили! Мы победили! — восклицали они.

Я действительно не обнаружил таймера. Последний раз, когда я на него смотрел, там оставалось еще около девяти часов. Снова темно, да что такое, кто постоянно меня вырубает… Ладно, наверное, в этот раз меня отправили на возрождение, не помогла мне все-таки аптечка.

— Петя, Петя, ты меня слышишь? — кто-то звал меня, и мне снова, но уже с очень большим трудом удалось открыть глаза. Глаза болели, голова гудела, а еще нога — она просто горела от боли.

— Да, — это все, что я мог ответить незнакомцу, который меня звал.

— Терпи парень, тебе нельзя на перерождение, терпи, Петя, еще чуть-чуть осталось.

Теперь я узнал этот голос, это был Могила.

Опять темно… Да что же это такое, как вы меня достали! Вы или выкиньте из игры или уже хватит мне свет вырубать, ну прям бесите…

Тут я почувствовал, как мне вдруг становится хорошо, тепло стало разливаться по моему телу, боль куда-то ушла далеко.

Я приоткрыл глаза и увидел удивительный и прекрасный мир, но он был чужой. Мне так тут было хорошо, что даже захотелось петь, душа радовалась красочным пейзажам этого удивительного мира. Я стоял посередине какого-то поля, на котором росла темно-фиолетового цвета трава. Я огляделся, и казалось, нет конца и края этому полю, я пошел вдоль этого поля, а руками поглаживал верхушки этой растительности, это было прекрасное чувство, чувство спокойствия и умиротворения.

Меня кто-то окликнул по имени, я обернулся — ко мне навстречу бежала Саша. Руки ее были протянуты ко мне, она улыбалась и вся светилась от счастья, при этом она была абсолютно обнаженная. Пожалуйста, пусть этот сон никогда не заканчивается! Боже, как же она прекрасна, как же она красива под лучами этих двух солнц, какая замечательная планета!

Я бегу ей навстречу и протягиваю свои руки, затем мы беремся с ней за руки и начинаем кружиться, нам вместе весело и очень хорошо… Темно, опять темно.

— Да вашу ж мать, как вы меня достали, кто этот бессмертный, что выдернул меня из этого волшебного и прекрасного сна? — я и не заметил, что я это произнес вслух.

— Тихо, тихо, не горячись.

Я приоткрыл глаза и понял, что лежу в медкапсуле, а надо мной стоит Могила.

— Это был я. Ты уже вторые сутки лежишь тут. Гена мне рассказал, какую программу реабилитации заложил в медкапсулу, я решил, что тебе рано еще смотреть такие сны, а то мало ли что будет, когда ты очнешься, — и засмеялся во весь голос.

— Вот что ты ржешь? Один идиот мне сны программирует, другой их прерывает на самом интересном месте. Вот кто вы с Геной после этого?! — воскликнул я.

— Ладно, ты не расстраивайся, у тебя все еще с Сашей впереди, не торопи события. А пока одевайся, мы все собрались и ждем тебя в кубрике, давай в темпе. Да, кстати, ты как себя чувствуешь? Как нога? Мы боялись тебя потерять, но все обошлось — Гена — виртуоз своего дела. Спасибо ему, — с легким прищуром посмотрел через плечо на меня Могила.

— Как будто заново родился и готов кому-нибудь вломить, например, Гене или тебе, — со злобой ответил я. — Такой сон прервать, сволочи…

— Выдохни, боец, и собирайся, все ждут, — с этим Могила вышел из медотсека.

Я не стал надевать броню, она требовала ремонта, да и незачем было, если честно, на корабле она мне ни к чему. Я залез в свой спортивный комбинезон, надел на голые ноги сапоги от бронекостюма, подошел к зеркалу и посмотрел.

Да, к этому виду не хватало кепки на голове и пару полос на костюме, очень был бы похож на местную шпану из московских дворов. Ладно, сойдет, не на смотрины же я иду!

М-да, зря я так, не подумав, отнесся к своему внешнему виду… Да и откуда мне было знать, что наш кубрик может вместить столько людей? А это был весь наш отряд в полном составе плюс Гена. Я не успел ретироваться, так как только я появился в кубрике — на меня посмотрели все, и на их лицах читались и ужас, и удивление. Кто-то начал ржать, как лошадь Пржевальского, затем заржала вся эта толпа. Твою ж мать!

Я бегом побежал в медотсек и быстро надел на себя полурабочий бронекостюм. Когда я вернулся в кубрик, гогот так и стоял.

— Хорош ржать, как лошади на водопое. Ну погорячился слегка, я не ожидал тут увидеть толпу народа. С кем не бывает? — закричал я.

Толпа стихла, но некоторое хихиканье я слышал.

— Так, ну кому тут еще смешно, а?!

Опять ржач и гогот на весь кубрик. Медленно и демонстративно я достал из инвентаря свое ружье, и смех тут же прекратился.

— Что, уже не так смешно, товарищи?

— Петя, тихо, успокойся, все хорошо, — обняв меня за плечи, сзади произнесла Саша.

Надо было видеть удивление на рожах этих собравшихся, у некоторых рты пооткрывались, особенно у Могилы. На его лице читалось, что он только что увидел чудо.

Саша тихонько чмокнула меня в щеку и направилась к сидевшим за большим столом в кубрике.

— Что вы так вылупились, как будто Мать Терезу увидели? Эй, я к вам обращаюсь! — махая рукой перед лицами сидевших, сказала Саша.

— Все мужики, не пью сегодня больше, моя жизнь закончена, — раздался чей-то голос из толпы.

И все снова загоготали.

Ну и ладно, обстановку разрядила, умничка Саша, просто молодец. Эх, какая девушка, а сзади… Так, все, Петя, соберись, соберись, тряпка.

— Мрак, садись, поешь, выпей, нам тут многое нужно обсудить всем, — раздался голос Гены из-за стола.

Гена восседал на большом красивом кресле, отделанном красной кожей, явно оно было для капитана, не только потому, что стояло во главе стола, а потому что просто было большим.

Мне тут же уступили место, поставили тарелку, придвинули всякую еду, что была на столе, поставили стакан и