Земля скандинавская всегда была богата лишь камнями да холодной соленой водой, а потому вечно нищие варяги торговали по всему свету единственным, что у них было — кровью, служа в разных дружинах от Холмогорской до Византийской включительно. Хотя, кто знает — может, они и в египетских, а то и карфагенских разборках участвовали. За горсть серебра они готовы были резать кого угодно и где угодно. За две — согласились бы оторвать бороду собственному богу. Две гривны для варяга — подарок судьбы, ради которого не страшно продать душу морскому дьяволу и навеки лишиться Валгаллы.

Скандинав, продавшийся в княжескую дружину, превышал Олега почти на две головы в росте и вдвое по ширине плеч, к тому же успел отожраться на русских харчах и имел вполне солидное брюшко — отчего стал более опасным. Чтобы такого прирезать, мало просто достать до тела саблей, нужно еще добраться сквозь жировую прокладку до внутренних органов.

— Это не поединок, Торос! — сурово предупредил его воевода. — Станешь добивать — самолично в болоте утоплю.

— Легкие деньги, — отмахнулся варяг, помахивая пудовым мечом, как легкой тростинкой. Вблизи оказалось, что он вовсе не скалился — у него была вспорота верхняя губа.

— Эй, племянник! Меч в дружину верни, а щиты заступнику оставь. Может, пригодятся…

— Ты беги, служивый, — предложил варяг. — Тогда калечить не стану.

— Тебе губу подрезали? Гляди, язык тоже укорочу, — пообещал Олег.

— Щит подбери, служивый, — посоветовал воевода. — Ну, готовы?

Ведун отошел, взял с земли щит. Сразу было понятно, что деревяшке достанется, поэтому первым он взял щит чужой, его не жалко.

— Готовы? — снова спросил воевода.

Скандинав вместо ответа стукнул клинком по щиту. Олег сделал то же самое.

— Да обратят на вас боги свое внимание! Сходитесь…

Торос тут же ринулся вперед, безо всякой грации и мастерства справа налево рубанул мечом, направляя его под совсем небольшим углом вниз. Дикарь наверняка учился драться топором на палубе: это там, коли сверху вниз промахнешься, острие так в палубе засядет, что сто раз проткнуть успеют, пока вытянешь.

Ш-шир-р… прошелестел клинок над головой. Олег выглянул из-за края щита, готовый начать встречную атаку, но в его щит ударила деревяшка варяга, и тут же — ш-шир-р… Скандинав успел снова размахнуться и ударить. Ш-шир-р… Трах!!! От третьего удара ведун пригнуться не успел, клинок врезался в щит и с потрясающей легкостью снес верхнюю треть.

— У-а!!! — торжествующе взревел варяг.

Олег поймал его взмах на умбон — от удара медяшка прогнулась, связанные ремнем доски полетели в стороны.

— Электрическая сила! — Середин отшвырнул рукоять с болтающимися на ней двумя щепками, отошел к своему месту, подобрал другой щит. Стукнул клинком по деревяшке, показывая, что готов к бою, и варяг тут же снова кинулся вперед.

Он бил тупо и однообразно, словно не сражался, а рубил дерево. Справа налево, справа налево, справа налево. Олег мог бы продемонстрировать ему десятки разнообразнейших приемов и ударов, мог бы показать настоящее мастерство — но проклятый варяг, пользуясь преимуществом в росте и в длине рук, просто не подпускал его к себе на опасную дистанцию. Взмах меча, потом он бьет вперед краем щита, отпихивая Олега, тем временем снова размахивается и бьет опять… Раз за разом — десять, пятнадцать, двадцать раз, пока ведун не допускает оплошности и — хрясь!!! От щита опять летят щепки. Хрясь!!!

— Електрическая сила! — Откинув деревянные лохмотья, ведуи поднял свой щит, остановился, глядя на скалящегося скандинава и лихорадочно пытаясь придумать хоть что-нибудь.

— Пять гривен на новгородца ставлю! — Олег узнал голос Любовода. Во дает купчина! Тут уже совсем рядом с Калиновым мостом ходишь, а он пари устраивает. Правда, на него все же ставит, не против. — Пять гривен! Серебро покажи… И тебе отвечу, коли покажешь. Пять! Пятнадцать… Есть пятнадцать, Елага Скотин поручится…

Ведун рассмеялся, стукнул саблей о щит, ринулся вперед. Ш-шир-р… Олег резко присел, подныривая вперед, торопясь проскочить варягу за голую спину — но тот неожиданно дернул меч назад обратным движением. Середин лишь в последний миг успел подпрыгнуть, перекувыркиваясь через смертоносную сталь, и грохнулся спиной оземь. Скандинав зарычал, устремился в атаку — Олег, привстав на колено, успел закрыться щитом. Сталь, выбивая искры, резанула по железу, ведун тут же отскочил, перебежал в сторону, вновь рванулся к противнику. Варяг, ошарашенный внезапным напором, чуть попятился.

— Сейчас ты сдохнешь, — пообещал ведун. — Закрутишься, как гусь на вертеле.

Олег развернулся лицом к знатным горожанам, отсалютовал саблей:

— Я могу убить его, княже?

Площадь в ужасе ахнула — ведун, пригибая голову, резко упал на колени… Ш-шир-р… И со всей силы ударил щитом назад и вверх. Там что-то деревянно хрустнуло, чмокнуло. Голова варяга с посиневшим лицом ткнулась рядом в землю, и уже потом он, сложившись пополам, завалился набок. Его губы пробормотали что-то похожее на «Ямочки…», после чего пальцы рук наконец разжались, отпуская оружие, и ладони сошлись внизу живота.

— Мамочка, — сглотнул ведун. — Извини, служивый, между ног я не метился. По бедру хотел попасть.

— Ямочки, — закатив глаза, повторил скандинав. Похоже, сейчас ему было не до светской беседы.

Площадь, наконец переварив внезапный поворот событий, взревела радостными криками. Дав горожанам проораться несколько минут, князь Всеволод вскинул руки и в наступившей тишине объявил:

— Боги ясно показали нам свою волю! На основании божьего суда объявляю новгородца Олега невиновным в душегубстве, любые прочие обвинения, связанные с пропажей промысловиков из меховой слободы, снимаю. Служивый этот отныне чист и честен пред богами и людьми!

Горожане опять зашумели, теперь уже расходясь, ведун выпрямился, спрятал в ножны саблю, кивнул Урсуле:

— Собирай вещи, малышка. Видать, никуда вам от меня не деться. Такова воля богов.

— Да, господин! — весело и звонко крикнула она, кинулась к лошадям.

Олег чувствовал себя действительно честным, очищенным от всякой скверны. Усталость после трудной схватки, прогулка по краю Смородины, ощущение близости смерти, эйфория победы заставили раствориться в прошлом воспоминания о зарытых в снег трупах, притупили уколы совести. Он прошел через судилище, он сразился за право на честное имя — и победил. Такова воля богов — он не должен расплачиваться за мимолетную дурость четырех промысловиков. Суд окончен. Все!

* * *

— Ну ты крохобор, — расхохотался ведун, чокаясь с купцом. — Ох, крохобор. Я уже, надо признать, Мару с ее чашей рядом углядел, а ты, знай, ставки делаешь. Думал, не слышал я ничего?

— Ну так тебя ужо вся площадь похоронила. Только и ждали, как голова по грязи запрыгает. Я и не утерпел. Я ведь знаю, что ты колдун и убить тебя нельзя. Думал, просто прикидываешься для правдоподобия. Еле ставки собрать успел. Пятнадцать гривен на пустом месте! За тебя, ведун.