Дело в том, что доморощенный литератор рвался на прием к Председателю КГБ с идеей документального фильма, «сверхзадача которого, – говорилось в письме на имя Андропова, – раскрыть глаза русскому народу. Показать ему, кто повинен во всех наших национальных бедах»…

Сергей Дмитриевич Жаковский явился в срок, минута в минуту.

В кабинет вошел высокий, вкрадчивый, улыбающийся молодой мужчина, и первое, что бросилось в глаза, – это несколько бугристая, нездоровая кожа на его лице. Потом внимание останавливалось на его серых, быстрых, умных глазах, главным выражением которых была настороженность. Пожатие его руки было сильным, энергичным, но ладонь оказалась влажной от пота. («Волнуется», – подумал Андропов и потом, когда гость был усажен на стул, незаметно вытер руку носовым платком под своим столом.)

– Располагайтесь, Сергей Дмитриевич, – сказал Андропов, внимательно наблюдая за гостем. – И – рассказывайте. В нашем распоряжении около получаса. Извините, во времени ограничен.

– Понимаю, понимаю! – заспешил бывший агент КГБ, а теперь литератор и сценарист Жаковский. – Собственно… Суть я изложил в письме. Его можно рассматривать как заявку на задуманный фильм. Рабочее название «Явное и тайное». Надеюсь, оно и останется. Если, конечно, мне будет позволено снять этот фильм. – Сергей Дмитриевич (было ему лет тридцать, может быть, чуть больше) перевел дух и облизал бледные губы.

– Расскажите подробней о задуманном фильме, – попросил Юрий Владимирович.

– Слушаюсь, – воспрянул духом писатель Жаковский. – Значит, так… Представьте… Это начало фильма, запев. На экране – цветущее дерево, приносящее замечательные плоды. Перед зрителем образ России – древо русской жизни, сильное, крепкое, животворящее… И вот… – Глаза сценариста засверкали ненавистью. – И вот на ветвях прекрасного дерева нашей русской жизни появляется паутина. Сначала она опутывает нижние ветки. Потом поднимается все выше и выше… – В голосе Сергея Дмитриевича зазвучали трагические ноты. – Представляете?.. О горе! Паутина добралась до вершины! Она опутала все дерево. Звучит траурная музыка. Что-нибудь из русской классики – Глинка, Бородин, Рахманинов. Будем искать. Зрительный зал замирает: по паутине карабкаются они, мерзкие твари, со всех сторон, со всех сторон!..

– Кто? – перебил Председатель КГБ.

Сергей Дмитриевич Жаковский рявкнул:

– Известно кто, Юрий Владимирович! Евреи!

– Понятно, – спокойно, невозмутимо сказал Председатель КГБ. – А теперь конкретизируйте… – Андропов помедлил. – Кого увидят зрители на экране? Какой конкретный документальный материал?

– Да, да, Юрий Владимирович… Сейчас… – Сценарист открыл портфель, с которым пожаловал, стал в нем рыться. – Вот наброски сценария, основные факты и персонажи.

Последовал хотя и несколько сбивчивый, но напористый рассказ, сопровождающийся ремарками типа: «Здесь – зрительный ряд: фотографии, архивные документы, есть кое-что в кинохронике тех лет, как фон. А вот тут уже съемки советских операторов, имеется материал в спецхране Белых Столбов. Мне бы допуск. Для этого сюжета я раскопал свидетеля. Правда, старухе девяносто лет и требует денег вперед, зато уж скажет так скажет!» Ну, и так далее.

Действующие лица – соответствующие: эсерка Каплан, стрелявшая в Ленина («Доподлинно известно: сионисты уже тогда руководили всеми покушениями на лидеров молодой Советской России»); Лев Троцкий, «ренегат», предатель: создав Красную Армию, завоевав в ней изощренными, чисто семитскими способами популярность, поставил скрытую цель: постепенно занять в армии первого в мире государства рабочих и крестьян все командные посты евреями и, таким образом, подчинить ее интересам всемирного жидомасонского заговора (слушая все это, Андропов подумал: «Да он сумасшедший»); Голда Меир – из далекого Израиля ведет руководство всем диссидентским движением в Советском Союзе, финансируются все их акции, выпуск подрывной литературы. («Что-то тут есть!» – подумал тогда Юрий Владимирович, слушая разбушевавшегося сценариста: «Да у меня соответствующего материала об этом вонючем, пропахшем чесноком Израиле на три зубодробительных серии!»)

Аудиенция длилась уже сорок минут, и Председатель КГБ прервал словоизвержение писателя Жаковского вопросом:

– Сергей Дмитриевич, а лично вы от евреев пострадали?

– Пострадал? – По бугристому серому лицу сценариста и борца за права русского народа пошли розовые пятна. – Это вы называете – пострадал? Да они уже десять лет душат мое творчество! Не дают мне хода! Мои произведения, посвященные русской истории, нашей культуре, величию русского духа, вызывают у них ярость!

– У кого у них? – сдержанно, спокойно спросил Андропов.

– У жидов! – Писатель Жаковский клокотал; казалось, еще немного – и черные силы, распирающие его, разнесут в клочья длинное худое тело. – Юрий Владимирович, дорогой, да они во всех журналах, издательствах, на руководящих постах…

– Успокойтесь, Сергей Дмитриевич. Вот выпейте-ка воды. Председатель КГБ с брезгливостью смотрел, как желтые зубы стучат о край стакана. – И вы явно преувеличиваете…

– Если я преувеличиваю, – сценарист и сексот в одном лице никак не мог успокоиться, – то самую малость! Вот такую малость. – Руками была изображена какая-то непонятная фигура. – Я вам сейчас с фактами в руках, на собственном примере… Мое историческое эссе…

– Все, все, Сергей Дмитриевич, – перебил Андропов. – Я вас понял. Мы тут обсудим вашу заявку и примем решение. Вам позвонят.

– Что, я… я свободен?

– Да, вы свободны.

– До свидания… – Вид у писателя Жаковского был растерянный и жалкий.

– Будьте здоровы.

Юрий Владимирович на прощание руки визитеру не подал.

…Документальный фильм «Явное и тайное» Сергеем Дмитриевичем Жаковским был снят, и на первом просмотре, естественно, присутствовали «крестные отцы» того шедевра антисемитизма Епишев и Андропов.

Рядом с Юрием Владимировичем в битком набитом просмотровом зале сидел генерал Епишев и от удовольствия и возбуждения часто потирал руки. Фильм был сделан эмоционально, с напором, вдохновенно. Несколько раз возникали короткие аплодисменты. Или вдруг в задних рядах – там сидели молодые специалисты, уже прошедшие соответствующую подготовку, которыми Председатель КГБ собирался укомплектовать многочисленные отделы создающегося по его инициативе Пятого управления («работа с творческой интеллигенцией»), – раздавались крики: «Правильно!», «Браво!»

Юрий Владимирович морщился, настроение портилось, началась мигренная боль в висках.

Кончился фильм, и грянула восторженная овация.

Сергей Дмитриевич Жаковский, всклокоченный, с пылающим бугристым лицом и безумными глазами, принимал поздравления, жал руки, отвечал на вопросы. Он чувствовал себя победителем.

Обсуждение фильма должно было состояться тут же, в кабинете директора клуба КГБ, в узком кругу, чтобы выработать рекомендации для следующей, уже высшей партийной инстанции – дать зеленый свет фильму «Явное и тайное» или не дать.