— Лишь там мы его и найдем, если только он еще в этом мире, — сказал Рама, — еще перед нашим уходом он спрашивал меня, как пройти к большим болотам, где он мог найти большое количество водяной дичи. Там особенно много брахманских уток, с которыми он не имел еще случая познакомиться так близко, как бы ему этого хотелось.

Пока друзья спешат к нему на помощь, мы опередим их и посмотрим, какие обстоятельства способствовали тому, что Барнет, который, правда, не был олицетворением точности, не вернулся еще до часу ночи, хотя он отправился в два часа пополудни, чтобы сделать небольшую прогулку вокруг болота.

Когда Ауджали покинул его и бросился на помощь к своему хозяину, Боб, которому вода доходила уже до плеч, нашел это положение малоудобным и решил не предпринимать больше попыток перебраться на другой берег. То, что было возможно при содействии Ауджали, казалось ему безрассудным, когда он оказался предоставлен собственным силам, и он повернул назад; но вода не оставляет следов, а болото не было похоже на обычное болото: это был скорее лес, подвергшийся наводнению, где, по-видимому, собрались все тропические деревья, которые любят воду. Место, где он находился, было заполнено кокосовыми пальмами с высокими и стройными стволами, верхушки которых, находившиеся на расстоянии двадцати-тридцати метров от земли были украшены огромным султаном из листьев и пучков плодов.

Но если эта растительность, которой нравится принимать ножную ванну в один-два метра глубины, придает живописный вид всему ландшафту, вместе с тем она ограничивает кругозор, не давая зрению точки опоры для распознавания отдаленных предметов. А поскольку ничто так не походит друг на друга, как одна кокосовая пальма на другую, несчастный кончил тем, что вертелся на одном месте, не смея ни двинуться вперед, ни вернуться назад из боязни встретить глубокое место, где он мог с головой провалиться в воду. Несмотря на все старания, он никак не мог признать берега, с которого пришел сюда.

Здесь было, кроме того, нечто, еще более затрудняющее его положение; он пока не догадывался об этом, но скоро должен был заметить. Вы помните, вероятно, что в тот момент, когда уходил Ауджали, два или три крокодила плавали вдали, отыскивая себе пищу. Они не успели до сих пор заметить добычу, которая так легко могла достаться им, иначе бедному генералу пришлось бы проститься со всеми мечтами о реставрации. Но если крокодил не отличается особенно острым зрением, то обоняние у него до того тонкое, что дает ему возможность на расстоянии нескольких километров узнать о присутствии добычи. Вот почему в то время, как Барнет отыскивал наиболее удобное место, чтобы добраться до твердой земли, три крокодила с длинными мордами старались изо всех сил помешать этому. Крокодилам это стоило также немалых затруднений, потому что ветер, доносивший к ним весьма аппетитные испарения, дул не постоянно, а с промежутками, во время которых они двигались наудачу, что очень благоприятствовало Барнету, ничего не подозревавшему.

Скоро, однако, проклятый ветер задул в одну сторону, так что крокодилы могли теперь идти прямо к своей жертве. К счастью, Боб вовремя заметил их приближение и таким образом имел достаточно времени поразмыслить об угрожавшей ему опасности. Нечего было медлить! Только деревья могли предоставить ему надежное убежище, где он мог укрыться от ужасных преследователей, заранее уже предвкушавших наслаждение полакомиться им. Только теперь генерал понял, какую пользу сослужили ему бесчисленные профессии, которыми он владел до своего поступления на военную службу.

Еще до того, как он стал заниматься благородной профессией адвоката, он увлекался ремеслом паяца, которое также нередко служит началом самой блестящей карьеры. Не выходя за пределы нашего повествования, мы можем привести один факт, который относится к нашему герою и дает еще более полное представление о его жизни, полной треволнений; дело в том, что старинная профессия паяца и была главной причиной всех успехов Барнета при дворе аудского раджи.

Когда он явился туда, гордый своим чином американского полковника, но без пенсии и работы, ибо этот почетный титул дается министром той страны так же легко, как если бы он дарил пару сапог, старый раджа, с утра зевавший от скуки, спросил его:

— Что ты умеешь делать?

— Ваше величество, я командовал артиллерийским полком во время войны с Мексикой.

— И вы били англичан?

— Ваше величество, Мексика не в Англии, и я…

— Если ты не умеешь бить англичан, зачем ты явился сюда?

Несчастный раджа никого не видел в мире, кроме англичан. Дело в том, что его добрые друзья в Калькутте заставили его распустить армию, набранную французскими генералами Алляром, Лафоном, Вентюра и Мартеном, разрешив ему иметь при себе только пятьсот человек гвардии, и посадили ему на шею резидента, который кричал на несчастного раджу всякий раз, когда тот приказывал своим солдатам чистить ружья или менять пуговицы на гетрах.

— Ваше величество, — отвечал Боб с важным видом, — если желаете, то и англичан можно бить точно так же, как и других; назначьте меня генералиссимусом ваших войск, разрешите мне набрать две тысячи человек в вашем государстве и откройте мне неограниченный кредит, чтобы купить обмундирование, пушки…

— Молчи! Если резидент услышит твои слова, он арестует меня на две недели, и мне придется истратить целый миллион рупий, чтобы умилостивить его. Не знаешь ли ты чего-нибудь более забавного? Видишь, мне скучно, мой великий визирь высох от тоски, все время играя со мной в шахматы; впрочем, этим только и ограничиваются его обязанности первого министра. Мой великий черный евнух также скучает; профессия его приходит в упадок… Весь двор мой скучает, наконец… Развесели нас — и ты будешь желанным гостем.

Это было лучом света для Барнета, который вспомнил свою старинную профессию и пробормотал сквозь зубы:

— Погоди ты, обезьяна, я тебя развеселю, тебя и твоих… Эй! Внимание!

Он попросил одного из присутствующих дать ему на время старый тюрбан, разложил его в виде ковра и, слегка поклонившись радже, галантно положил руку на сердце и сказал:

— Милостивые государыни и милостивые государи, честь имею…

И он завершил свое приветствие тремя ужаснейшими прыжками, которые заслужили ему всеобщее одобрение, а затем развернул перед ними весь свой репертуар.

Откинув голову назад и вытянув шею, он стал подражать разным звукам: крикам животных и звукам кларнета, пению бенгальского зяблика и гармоничным звукам охотничьего рога, пению петуха и хрюканью домашнего вепря, закончив эту первую часть соло на тромбоне. Когда же Барнет бросился на пол и, скрестив руки и втянув голову в плечи, чтобы придать себе вид лягушки, принялся небольшими скачками прыгать по полу, приговаривая: ква! ква! ква! — никто больше не мог удержаться, и раджа первый подал пример, катаясь по полу и задыхаясь от приступа безумного смеха.

Свое представление Боб закончил эквилибристикой и фиглярством, которые завершали его успехи и увеличили его состояние: заняв у присутствующих несколько перстней, украшенных бриллиантами, он показал несколько фокусов и забыл потом отдать их, а так как раджа не потребовал обратно своего бриллианта в двадцать тысяч экю, то никто не осмелился требовать своих. Боб в этот день заработал около полумиллиона… После этого никто больше не надевал перстней во время его представлений.