Серафима взяла чайную ложку и принялась вертеть ее в руке.

– Я поняла, что Ира разговаривает с женой Петра. Та предложила ей денег, большую сумму, с условием, что она пошлет Мухина далеко, ныла: «У меня сын». Ира возразила: «У меня тоже». Ольга гаркнула:

– Но я чужого мужа не уводила!

Ирина не дрогнула.

– Если мужчина любит женщину, он от нее никогда не уйдет и на сторону не свернет.

Некоторое время они обменивались колкостями, потом послышался мужской голос:

– Ирина, там вас какой-то юноша спрашивает, на улице у входа. Может, сын ваш.

– Сейчас вернусь, – воскликнула Макнина и ушла.

Из кабинета послышалось звяканье, я осторожно приподнялась и заглянула в окно. Спиной ко мне стояла тетка в ярко-синем платье, глаза от цвета резать стало. Она наклонилась над столом, и такой звук послышался, словно ложкой что-то в чашке размешивают. Понимаете?

– Да, – сказал Дегтярев.

– Раздались шаги, – продолжала Серафима, – тетка плюхнулась на стул, а я снова присела.

– Что-то с вашим сыном? – полюбопытствовала Ольга.

– Не знаю, кто и кого искал, – ответила Ирина, – никакого мальчика поблизости я не видела.

Они еще немного поговорили, вернее, вещала одна Мухина, уговаривала Иру разорвать связь с Петром, обещала деньги, устройство на престижную работу, сказала:

– Познакомлю вас с достойным мужчиной.

Ира спокойно ответила:

– Я не удерживаю Петра, он волен в любой момент вернуться домой.

– Муж месяц не показывался, а вчера позвонил, предупредил: «Я принял решение. Развожусь», – всхлипнула Ольга. – Ладно, я поняла, что проиграла, пусть Петя станет твоим. Но у меня есть просьба. Федя обожает отца, не гони мальчика из своего дома.

– Я не сволочь, – ответила Ира, – сын может приезжать к отцу когда угодно, двери моего дома всегда для него открыты. Но и вы пообещайте: если Петя решит, что он ошибся, и вернется к вам, не гоните Георгия.

– Никогда! – торжественно произнесла Мухина и повторила слова Макниной: – Сын может приходить к отцу когда угодно, двери моего дома всегда для него открыты. Ради мальчиков нам нужно наладить хорошие отношения.

– Верно, – согласилась Ирина.

– Выпьем на брудершафт, – предложила законная супруга, – вина нет, давай чашки с чаем поднимем. Пей до дна!

– Пей до дна, – повторила Ира.

– Теперь мы на «ты», – сказала через пару мгновений Мухина, – конец нашей войне.

– Я не сражалась, – возразила Ирина, – и не собираюсь сражаться. Извини, мне на работу пора.

– Я тоже пойду, – сказала Ольга, – передай Пете, пусть приедет, но только днем, когда Федя на учебе, возьмет свои вещи.

Серафима замолчала, некоторое время в офисе стояла тишина, потом Коркина очень тихо сказала:

– Вскоре после возвращения в лабораторию Ире стало плохо. «Скорая» увезла ее в больницу. Я уговорила фельдшера взять меня, сидела около Макниной, держала ее за руку. Когда Иришу увезли в отделение, я подошла к врачу, который ее оформлял, прошептала:

– Ирину Леонидовну отравили.

Мужчина на меня посмотрел.

– Девочка, что тебе надо?

Я повторила:

– Ирину Леонидовну отравили. Жена любимого мужчины Макниной подсыпала ей что-то в чай.

Доктор тяжело вздохнул.

– Девочка, ты видела, что именно в чай бросили?

Я ответила правду:

– Нет. Но слышала, как ложечка о кружку звякала, когда чай мешали.

Врач показал рукой на дверь.

– Ступай, девочка. Когда я в кофе сахар кладу, у меня тоже ложка стучит.

Ирина умерла, я слежу за ее могилой и до сих пор уверена, что ее отравила Мухина. Но доказать, что законная жена Петра преступница, невозможно. Очень хочу, глядя в глаза Ольге, рассказать ей, как сидела за мусорным баком. В глубине глаз Мухиной непременно мелькнет страх. Мне достаточно увидеть его, потом приеду на кладбище и скажу:

– Иришенька, много лет прошло, но я наконец испугала убийцу, она теперь до гробовой доски будет бояться разоблачения. Это похуже, чем арест и зона.

Утром меня разбудил звонок телефона. Не открывая глаз, я нащупала трубку.

– Кто там?

– Привет, – ответил мужской голос. – Спишь?

– Уже нет, – зевнула я. – Который час?

– Шесть, – ответил мужик.

Я села и потрясла головой.

– Сеня?

– Конечно, – засмеялся Собачкин. – Не узнала?

Я молча встала и побрела в ванную. В шесть утра я и себя, родную, не узнаю.

– Я догадался, что лежало под кроватью! – радостно вещал Сеня.

Я включила душ.

– Где?

– В спальне Светланы под кроватью, – пояснил Собачкин.

И тут у меня наконец-то мозг проснулся.

– Мы правильно предположили? Пряжка?

– Вот теперь доброе утро, – сказал Сеня, – она.

– Пряжка? – повторила я. – От чего? От пояса?

– Нет, – возразил Собачкин, – оцени Кузю, он все глаза сломал, пока нашел ответ. Защелка от корсета.

– А-а-а, – протянула я, – надо уточнить, кто из женщин в семье Мухиных был на празднике в платье-бюстье.

– Ольга Гавриловна отпадает, – продолжал приятель. – В ее возрасте щеголять в наряде с декольте как-то не очень.

Я взяла полотенце.

– Императрица Екатерина Великая скончалась в шестьдесят семь лет, но если посмотреть на ее прижизненный портрет, написанный незадолго до кончины, то мы увидим даму с обнаженной грудью и плечами. Похоже, ты увлекся чтением сообщений в соцсетях от «гуру» моды, полуграмотных девочек, которые пишут: «ТрицатОлетние стОрухи не носят кАроткие платья. Это не прилично. ПАдписывайтесь на мИня. Узнайте о нАвинках и что нАсить надА»[6]. Прости, Сеня, если оскорбляю твой взгляд своими футболками и джинсами, но не собираюсь одеваться так, как нравится окружающим. Если я кому-то не нравлюсь, это не моя проблема, пусть не смотрят.

– Ты намного моложе Ольги, – стал оправдываться Сеня.

– И что? – не сдалась я. – В сто лет побегу по делам в том наряде, который будет мне по вкусу.

– Так вот, это пряжка от ортопедического корсета, – перебил меня Собачкин, который определенно решил уйти подальше от скользкой темы возраста и моды. – Сделан фирмой «Ходи с гордо поднятой головой», сокращенно ХГПГ. Изделия шьются исключительно по индивидуальным меркам. Фурнитура делается отдельно, она тоже уникальна. Можно воспользоваться базовым набором. Но у богатых свои причуды. Изделия от ХГПГ стоят очень дорого, они совсем не то бельишко, которое выдают бесплатно.