Причем, некоторые сотрудники позже в частных разговорах, хитро улыбаясь, оправдывали эту вакханалию так: «Зато гражданской не допустили».

Впрочем, роль спецслужб в демонтаже это тема для отдельного основательного исследования. Но их «бессилие» перед лицом «деструктивных процессов» слишком похоже на заранее спланированную оперативную игру. Хаос, в значительной мере, был управляемым.

Совершенно очевидно, что олигархами стали люди совсем не случайные. Нет, речь не об их способностях исключительных. Напротив, при ближайшем рассмотрении, многие из них оказываются вполне никчемными персонажами. Зато, большинство из них сумело оказаться в нужном месте в нужное время — поблизости от номенклатурных товарищей в период демонтажа советской конструкции. Недаром, так велик среди новых хозяев жизни процент комсомольских работников.

Между событиями начала 90-х прошлого века и первыми годами Смуты XVII столетия много общего. И там, и тут, налицо предательство элит вкупе с очевидным нежеланием и неспособностью основной массы населения сохранить державу. Разочарование и дезориентация (порожденные реалиями последних десятилетий СССР и усугубленные целенаправленной пропагандой «заговорщиков») породили настрой «а пропадай все пропадом». Многие тогда изъявили полную готовность «отряхнуть прах прошлого с ног» и радостно ломануться в сверкающее огнями «Макдональдса» загадочное капиталистическое будущее.

При этом влияние Запада, как и в первую Смуту было, конечно, серьезным, но не определяющим деструктивным фактором. А определяющим была моральная деградация граждан, вследствие тотального дефицита веры и спланированного банкротства властных институтов.

Именно на развалинах СССР обнаружилось, что и у коммунистов была все же своя правда — та самая «социальная защищенность», по которой многие теперь «потерявши плачут». Но тогда, на пороге «крупнейшей геополитической катастрофы», как завоевание, за которое надо буквально зубами держаться, большинство ее не воспринимало.

В том, числе, кстати, и потому, что социальные гарантии ощущались как нечто само собой разумеющееся. И то, что они распространялись буквально на всех, а не только на «сирых и убогих» «растренировывало» людей. Инфантилизм «совков» дорого им обошелся впоследствии.

Авторы «Золотого теленка» цитируют в одном из эпизодов гениальный эсеровский лозунг: «В борьбе обретешь ты право свое!». Книжка о похождениях обаятельного афериста (такие во множестве появятся после ликвидации) была у советских граждан суперпопулярна, лозунг этот однако замечен и осмыслен не был. Более того, даже сегодня после многочисленных и тяжелых моральных травм, постсоветское население в массе своей верит, что кто-то «там наверху» о нем позаботится просто так, по-отечески, без всякого принуждения снизу.

Осознать, что «наверху», напротив, с успехом решают свои проблемы за их счет, большинство не то чтобы не может, но страшится, потому что как же тогда жить? Тогда же придется бороться. А борьба, вообще любое значительное усилие, для многих сами по себе страшнее, чем тихое и покорное вымирание.

У большинства товарищей и даже некоторых господ есть мнение, что Советский период был чуть ли не вершиной русского национального бытия. В доказательство этого тезиса приводятся «тонны чугуна и стали», ракеты «бороздящие космос», и то, что нас «все боялись». Но это критерии даже не марксистов, а «вульгарных материалистов».

Ведь для партии главным было, все-таки, «нового человека» вырастить, чтобы он для «коммунистического завтра» подходящим был. И вырастили.

В результате красного эксперимента и всяческих дерзновенных свершений, на выходе получились весьма ущербные существа. Они не смогли ни восстать, ни толком адаптироваться к новому положению вещей. А именно способность к адаптации и сопротивлению — главные критерии при оценке качества человекоособи.

Был, конечно, бунт 93-го. Но запала хватило ненадолго. Да, танки, бьющие прямой наводкой по парламенту производят сильное впечатление. Но для «борцов с бандой Ельцина» это стало каким-то пожизненным шоком. После «черного октября» дополнительно особых репрессий уже не понадобилось. Все настолько притихли, что даже оппозиционные издания на всякий случай перестали покупать.

Ельцин, надо отметить, был вполне архетипичен. Он стал своего рода «казацким царем» (новое издание «тушинского вора» — оптимальное в тех условиях для «бояр»- олигархов прикрытие). Провозгласить с танка, мол, «я пришел дать вам волю» — чисто разинская стилистика. И действительно, условно «казацкий» — братковский элемент волю получил. Но за шумовой завесой битв новых атаманов олигархи стремительно созидали свои империи, приватизируя отрасли и регионы.

К середине 90-х даже возродили «семибоярщину» в форме «семибанкирщины». Однако «казацкий царь» себя исчерпал — пародийность фигуры стала очевидной до неприличия. И тогда «короновали» подходящего из «служивых».

Причем, интересно, что накануне буквально того, как в качестве преемника был выбран именно Путин, провели довольно нестандартный соцопрос. В ходе него у граждан интересовались, кого из литературных или киногероев они хотели бы видеть в качестве главы государства. Наибольшее число голосов набрал, что характерно, Штирлиц.

Оставалось только взорваться домам, и прозвучать грозному обещанию «мочить террористов в сортире», чтобы граждане поняли, кто именно этот вожделенный ими руководитель.

Князь Николай Трубецкой еще в 20-х годах прошлого века писал, что для сохранения единства России, после неизбежного падения коммунистической власти, необходимо будет дать народам Евразии новую мотивацию вхождения в ее состав.

После распада Романовской Империи, куда они были включены просто в качестве покорённых и присягнувших, а часто добровольно ушедших «под руку белого царя», спасаясь от соседей-хищников; большевики соблазнили их обещанием «справедливости для всех». А не поверивших в нее, оперативно репрессировали.

Нынешняя ЭРЭФия — образование абсолютно инерционное. То есть, никакого высшего смысла в совместном проживании множества весьма несхожих народов не наблюдается. Зато у их «элит» держаться вместе резоны имеются.

Для них федеральный центр — «крыша», гарантирующая коррупционную безопасность. Без нее они окажутся один на один с местными националистами и исламистами. Запад потребует проведения свободных и «равноудаленных» выборов. А за ними, ясное дело, последует крах, арест счетов и судебные преследования.

Зачем империя русским (именно русским, а не россиянским коррупционерам) тоже не совсем понятно. У большинства из них сегодня явно не наблюдается «комплиментарности» (этнической симпатии в терминологии Льва Гумилева) к представителям неславянских национальностей. Во имя чего им надо себя смирять и просто терпеть рядом тех, кто им просто (даже если предположить, что безосновательно) не по душе, русским никто даже не пытается объяснить. Просто, мол, должны и все тут.

Нет, геополитические основания приводятся. Интересующихся отсылаем к трудам Александра Дугина. Но, ведь интересующихся совсем немного. Большинство же живет страстями в состоянии перманентного полубреда.