— Я должен обработать твое плечо, — сказал он.

— О чем это ты? Мне нужно в больницу.

— Хотел бы я, чтобы все было так просто!

Он присел на кровать рядом с Пэм.

— Если бы ты осталась в квартире, как я тебе велел, ничего этого бы не случилось.

— Я подумала, что ты нуждаешься в помощи. Ты ведь собирался убить того человека?

— Ты что, не понимаешь, Пэм? Тебе было недостаточно того, что на твоих глазах погиб Джордж? Эти сукины дети чрезвычайно опасны, они стреляют не раздумывая.

— Я спустилась, чтобы помочь, — спокойно проговорила она.

И тут Малоун заметил в ее глазах то, чего не видел уже много лет. Искренность. У него сразу же возникло множество вопросов, которые ему не хотелось задавать и на которые Пэм уж точно не захочется отвечать.

— Врачи сообщат об огнестрельном ранении полиции, а нам эти осложнения ни к чему. — Малоун глубоко вздохнул. Он вымотался, он устал и не находил себе места от беспокойства. — Пэм, здесь задействовано много игроков. Ведь Гари похитили не израильтяне…

— Откуда ты знаешь?

— Можешь назвать это интуицией. Я нутром чувствую, что это не они.

— Но старика-то убили именно они.

— Именно для того, чтобы избежать этого, я в свое время и спрятал его.

— Но он сам звонил им, Коттон, ты же слышал его слова. Он звонил, заранее зная, что они придут за ним.

— Он платил по старым долгам. Ни одно убийство не остается безнаказанным. Сегодня Джорджа настигла расплата за то, что он совершил полвека назад. — При мысли о старом друге душу Малоуна вновь окатила волна жалости. — Ну ладно, — проговорил он, — давай займемся твоей раной.

Малоун стянул шаль с ее плеч и сразу заметил, что полотенце набухло от крови.

— Рана вновь открылась? — спросил он.

— Да, — кивнула Пэм, — когда мы ехали сюда.

Малоун снял полотенце с раны.

— Что бы ни происходило, — заговорил он, — все это очень сложно… Джордж погиб не просто так…

— Но его тело исчезло, Коттон! И тело той женщины — тоже!

— Израильтяне, видимо, умеют быстро подчищать следы. — Он внимательно осмотрел рану и убедился в том, что она действительно поверхностная. — И это лишний раз подтверждает мою правоту: в нынешних событиях задействовано много игроков. Как минимум два. Может, три или даже четыре. Израильтяне не имеют привычки убивать американских агентов, но те, что пристрелили Ли Дюранта, не церемонились. Они словно намеренно нарывались на неприятности. Израильтяне так никогда не поступают.

Малоун встал, сходил в ванную комнату и вернулся с флаконом антисептика и чистым полотенцем.

— На, вцепись в него зубами, — велел он, протягивая полотенце женщине.

Ее глаза удивленно округлились.

— Зачем?

— Мне нужно обработать рану, и я не хочу, чтобы кто-то услышал твои крики.

Глаза Пэм раскрылись еще шире.

— А эта штука щиплется?

— Сильнее, чем ты можешь себе представить.

Стефани закрыла сотовый телефон. «Брент Грин лично вышел с нами на связь и отозвал нас». Вот это да! По спине женщины пробежал холодок страха, но самоконтроль, выработавшийся за годы, проведенные в разведке, не позволил охватившим ее чувствам выйти наружу.

Повернув голову к Кассиопее, сидящей рядом с ней на заднем сиденье, она сказала:

— Боюсь, в настоящее время ты — единственный человек, которому я могу доверять.

— Похоже, ты этим разочарована?

— Я тебя почти совсем не знаю.

— Неправда, во Франции ты видела, на что я способна.

Кассиопея была права. Она прошла серьезную проверку.

Стефани знала о том, что темнокожая красавица, родившаяся в Барселоне тридцать семь лет назад, была мусульманкой, но далекой от фанатизма, имела степени магистра в инженерном деле и средневековой истории. Она являлась единственным акционером и собственником трансконтинентального конгломерата со штаб-квартирой в Париже. В конгломерат входило множество международных предприятий различного профиля, общий оборот его исчислялся многими миллиардами долларов. Начало этому бизнесу было положено ее отцом-марокканцем, а Кассиопея впоследствии все унаследовала, но в повседневной деятельности своих предприятий она практически не принимала участия. Она также была председателем Голландского фонда, который тесно сотрудничал с ООН в борьбе со СПИДом и голодом в мире, в первую очередь в Африке.

Из личного опыта общения с этой женщиной Стефани знала, что Кассиопея ничего не боится, а из винтовки умеет стрелять с точностью заправского снайпера. Витт имела деловые отношения с последним мужем Стефани, поэтому знала о ее личной жизни больше, чем той хотелось бы. Стефани безоговорочно доверяла этой женщине — тут вопросов быть не могло. Направив на помощь Стефани именно Кассиопею Витт, Торвальдсен сделал мудрый выбор.

— У меня серьезные проблемы.

— Это я уже поняла.

— И Коттон в беде. Мне необходимо с ним связаться.

— Хенрик не получал от него никаких известий. Малоун обещал позвонить, когда будет готов, но ты ведь знаешь Коттона лучше, чем кто-либо другой!

— Как держится Гари?

— Он такой же, как и его отец, крутой парень. С Хенриком он в безопасности.

— Где Пэм?

— Возвращается в Джорджию. Она прилетела с Малоуном в Лондон, а оттуда должна была отправиться в Америку.

— Израильтяне тоже в Лондоне. Группа наемных убийц.

— Коттон — большой мальчик, он справится. А нам пока нужно решить, как разобраться с твоими проблемами.

Да, в этой головоломке действительно нужно было разобраться. «Брент Грин лично вышел с нами на связь и отозвал нас». Это может объяснить, почему на Капитолийском холме не было видно полицейских. Обычно их там полно.

Поглядев в окно, Стефани увидела, что они находятся рядом с Дюпон-Серкл.

— Нужно убедиться, что за нами нет слежки.

— Удобнее всего это сделать в метро.

Стефани согласилась.

— Куда направимся? — спросила Кассиопея.

Стефани взглянула на очертания духового пистолета, угадывающиеся под жакетом женщины.

— У тебя еще остались эти дротики, которые так ловко усыпляют людей? — осведомилась она.

— Навалом!

— Тогда я точно знаю, куда нам надо ехать.

Лондон, 19.30

Малоун сидел в кресле между окном и кроватью, на которой крепко спала Пэм. Ранец Джорджа Хаддада лежал у него на коленях. Он оказался прав относительно антисептика: пока он обрабатывал рану, Пэм морщилась, крепко впившись зубами в полотенце, а по ее щекам катились слезы. И все же она мужественно выдержала это испытание, не издав ни звука. Малоун спустился в бутик, расположенный в вестибюле гостиницы, и купил ей новую рубашку.