Варя

Толчок. Ещё толчок. Один за другим, один за другим. Он во мне. Он мой весь безраздельно. Мы с ним сейчас единое целое – клубок из тел и эмоций. Нас захлёстывает, закручивает в спираль. До тех пор, пока пружина внутри меня не лопается со звоном, с искрами. Меня накрывает восхитительный свет экстаза. Я стону, извиваюсь, впиваюсь пальцами в гладкую влажную кожу и передаю дрожь тому, кто заставил потерять голову. Кто плеснул щедро этого коктейля радости, эйфории, пьянящего помешательства.

Он такой напористый и быстрый. Восхитительно твёрдый и прекрасный. Я целую его в плечо и ловлю губами дрожь его разрядки. Горячее семя опаляет бедро. И я понимаю: всё слишком серьёзно.

Когда я позволяла себе настолько терять голову? Незащищённый секс. А он далеко не ангел. Но самое страшное в другом: нет ни испуга, ни злости на его беспечность. Только восхитительная истома во всём теле и желание прижать Илью к себе покрепче.

– У тебя закончились презервативы? – спрашиваю нейтрально и слежу за ним пристально.

– Нет, – он не отводит взгляд. И в глазах его, потемневше серых, нет ни сожаления, ни раскаяния. И никаких других неправильных эмоций нет.

– Тогда в чём дело?

Он молчит слишком многозначительно. И то ли прибить его хочется, то ли поцеловать.

– А если я залечу? – не выдерживаю паузы.

– Значит, я женюсь на тебе.

Хм.

– А если не залечу?

– Всё равно женюсь.

Ничего больше сказать не успеваю: у него звонит телефон. Настойчиво и напряжённо. Противным казённым трезвоном без мелодии.

– Отец, – вздыхает Илья. – Надо ответить.

Он, чертыхаясь, встаёт и бредёт по комнате, отыскивая джинсы, а я любуюсь его наготой. Нет, задница у него всё же зачётная. Просто пять баллов. Экселлент.

Варя

Я развратница и бесстыдница. И шалею от этого понимания. Прижимаю подушку к голой груди. Он что, мне только что предложение сделал руки и сердца или это была шутка? Пошутил, наверное. Ну, я не совсем ку-ку, чтобы всерьёз подобные заявления принимать. Но ёкало в груди знатно. На миг я позволила себе подумать, что это правда. Эх-х-х…

Хорош, чертяка. Дьявольски хор-р-рош. Он словно всё обо мне знал. Как возбудить, в каком темпе любить…И уж если проводить сравнительный анализ, то Витюша проигрывал Драконову ещё на старте. И вообще: какой Витюша, на фиг. Я хочу ещё. Вон того восхитительного, упругого и твёрдого…ой… тела.

– Пап, я не приеду. Вы там без меня, ага? У меня тут всё серьёзно. Дело всей жизни, можно сказать. Поэтому потом. Когда-нибудь. Ладно?

Он возвращается. Смотрит на меня голодным взглядом. А я краснею, как школьница. Ну, абсолютно голый мужчина в моём доме… это кайф. За такого и побороться не грех. К счастью, конкуренток у меня нет, разве что запертая на кухне Кармелька.

– Я в душ, – что у меня с голосом – не понятно, но это позорное бегство – бесспорно.

– Трусиха! – кричит прозорливый Драконов. – Ты же знаешь, что от меня не убежишь!

Знаю, не знаю, а пока что мне нужно прийти в себя. Контрастный душ – самое оно.

Илья ждёт меня у входа, обмотанный простынёй, как римской тогой.

– Иди сюда, Варежка, – толкает он меня грудью назад, в недра тёплой ванны, где ещё не рассеялся пар.

И мир снова теряет очертания. Его губы касаются меня нежно и томительно. Вызывают бурю чувств и дрожь в теле. Руки его касаются меня везде – смело и без комплексов. Без запретов и стеснения. Они будто знают меня – снова ловлю себя на той же мысли. Он не пробует и не прислушивается. Не ищет эрогенные зоны – они словно знакомы ему.

Вот откуда ему знать, что две ямочки на пояснице – это крышеснос? И то, как он надавливает на них, окончательно превращает меня в стонущую от вожделения тряпку – безвольную, мягкую, послушную его движениям. Тысячи крохотных молний пронзают низ живота, скручивают в сладостном спазме, и я невольно раздвигаю ноги, раскрываясь для его ладоней, что гладят меня там медленно и бесконечно. До тех пор, пока я не улетаю на гребне оргазма.

А затем он моет меня. А я его. И это выше моих сил – оторвать руки от его тела. Хочется трогать и щупать, мять и впитывать. Восхищаться твёрдыми мускулами и ликовать, ощущая его дрожь.

Он уже снова большой и крепкий в нужном месте. Идеальный размер. Мой кумир и повелитель. Я трогаю и его рукой. Нежная кожа. Бархатная головка. Выпуклые венки. По ним хочется проводить пальцами, изучая.

Я пробую его на вкус. Илья замирает – напряжённый, как струна.

Он стонет и в какой-то момент пытается меня остановить, но потом сдаётся моему напору. До победного. До тех пор, пока и его сильное тело не скручивает в долгом оргазме. Да, да, да!

Он приходит в себя и подхватывает меня.

– Варь, ты сумасшедше прекрасная. Я…

Кладу палец ему на губы. Лучше не надо. Сейчас как раз самое время ляпнуть не то. А мы, девочки, впечатлительные. Сразу хочется верить каждому слову. А что не услышим – придумаем. Насочиняем. Пусть уж лучше он в себя придёт.

– Варь, а что папкин водитель делает у тебя под подъездом?

Илья так и ходит по квартире голый, обмотанный моей простынёй в яркие экзотические цветы по кайме. Ему идёт. Даже очень. Хоть цветочки и не мужское как бы. Я аж подскакиваю от его слов.

– Водитель?!

– Ну, да. Святой Валентин.

– Вы, Драконовы, самые безответственные личности! Ни на кого нельзя положиться! Тебя просила сказать, что не поеду больше в их дом. Ваньке сказала, что не приду больше. И вот тебе пожалуйста: опять водитель.

С этими словами зазвонил телефон. К гадалке не ходи – и так понятно, кто там. Пока я пытаюсь втолковать водителю, что никуда сегодня не поеду, наглый Драконов трётся возле меня, как котяра. Сдувает волосы с плеч, тычется носом в шею. Дышит шумно, а затем оставляет дорожку поцелуев, чёрт его побери! В таких условиях вести переговоры с террористами совершенно невозможно! Валентин отказался уезжать наотрез. Видимо, папа Драконов после того случая ему хвост хорошо намылил.

– Подожди! – пытаюсь увернуться от Ильи и отдышаться. – Надо отцу твоему позвонить. Ненавижу объясняться.

– Хочешь, я сам позвоню? – Илья накручивает мои волосы на палец

– Очень здраво и мудро! – бросаю в сердцах. – Это всё равно что выйти на улицу голыми и объявить всем, что мы только что любовью занимались. Ты вообще не тем местом думаешь, Илья. Что ты ему скажешь?

– Что я на тебе женюсь.

Я вглядываюсь в него пристально. В лице – ни капли иронии или насмешки. Слишком серьёзный. И глаза потемневшие.

– Думаю, он будет счастлив породниться со мной, – делаю над собой усилие и фыркаю как можно беспечнее. – Ладно. Сколько верёвочке не виться, а правду говорить нужно.