Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А я и не сообразила. Совала одежду в сумку как попало, совсем забыла, что надо аккуратно складывать. Нет, я вовсе не перфекционистка, нет у меня такой мании. Просто человек такой, вот и все. С одиннадцатилетнего возраста привыкла аккуратно складывать одежду и быть опрятной.
ЭНДРЮ
Разговор про утреннюю сексуальную неудовлетворенность. Ладно, придется поставить точку, а то еще подумает, что мне от нее только этого и надо. В другое время и с какой-нибудь другой девицей я бы давно уже вылез из постели, чтобы спустить в унитаз презерватив… но толь ко не с Кэмрин. С ней все иначе. Как ни тяжко придется (ха-ха-ха!), но эти игры надо заканчивать. Наше путешествие — серьезное дело, для нас обоих. У меня только один шанс, чтобы сделать все как надо, и будь я проклят, если облажаюсь.
— Ну, куда едем теперь? — спрашивает она.
— Сначала завтрак, — отвечаю я, поднимая сумку с пола, — но это важный вопрос, надо все продумать.
Она берет с прикроватного столика мобильник, проверяет, нет ли сообщений, кладет его в сумочку.
Выходим.
Ага, наша капризуля Кэмрин снова демонстрирует норов.
— Эндрю, я не могу есть в таких местах, — говорит она, усаживаясь на пассажирское кресло.
Городишко маленький, почти все заведения — фаст-фуд, остальные еще закрыты, утро-то раннее.
— Я серьезно, — гнет она свою палку, надув губки.
Ну до чего приятно на нее смотреть! Хочется взять ее личико в ладони и облизать, как мороженое, чтоб она завизжала: грубиян неотесанный, похабник!
— Если ты не хочешь, чтобы я весь ближайший час ныла и жаловалась на живот, не заставляй меня есть эту дрянь, особенно утром.
Поворачиваюсь и нарочно смотрю на нее, поджав губы.
— Да брось, не преувеличивай.
Я начинаю подозревать, что она вовсе не преувеличивает.
Кэмрин качает головой, пристраивает локоть на дверцу машины, закусывает большой палец:
— Нет, я правду говорю, от фастфуда меня сразу тошнит. Я не капризничаю, поверь, у меня всегда такая проблема в дороге. Как ни поеду куда-нибудь с мамой или с Натали, всегда одно и то же. Вечно приходится сворачивать с дороги, искать, где можно прилично поесть, чтобы мне не было плохо.
Ладно, похоже, не врет.
— Ну хорошо, не плачь, я совсем не хочу, чтобы тебя стошнило, — весело смеюсь я. — Проедем немного дальше, через пару часов что-нибудь да откроется.
— Спасибо тебе, — благодарно улыбается она.
«Ладно, чего уж там, не стоит…»
Через два с половиной часа доезжаем до Овассо, штат Оклахома.
Кэмрин замечает черно-желтую вывеску и, кажется, призадумалась: может, все-таки плюнуть и зайти сюда?
— Единственное место, где можно прилично позавтракать, — говорю я, сворачивая на стоянку. — «Уоффл-хаус». На юге они на каждом углу. Типа «Старбакса».
— Пойдет, — кивает она. — Салаты тут дают?
— Послушай, я согласился не заставлять тебя есть фастфуд. — Я поворачиваюсь к ней всем корпусом. — Но ни о каких салатах мы не договаривались.
Кэмрин недовольно морщится, наконец снова кивает:
— Ладно, не буду есть салат, даже если он будет с курицей или другими вкусностями, про которые ты, наверное, даже и не слышал.
— Молодец. Откажись — и все. Скажи: «Фу, бяка», — решительным тоном заявляю я и в шутку дергаю головой от отвращения. — Ладно, пошли, не могу больше, есть хочется. Умираю с голода. Голодный мужчина — злой мужчина.
— Ты с самого утра злой, — бормочет она.
Хватаю ее за руку и вытаскиваю из машины, привлекаю к себе. Она пытается спрятать лицо, щеки так и пылают.
Мне нравится, как пахнет в таких местах, как «Уоффл-хаус». Тут витает запах свободы, романтики дальних дорог. Девяносто процентов посетителей, жующих рядом, тоже в пути. Водители грузовиков, путешественники, забредшие похмелиться алкоголики — все, кто не живет скучной, монотонной жизнью социального рабства.
Ресторан почти полон. Мы с Кэмрин занимаем кабинку поближе к грилю и подальше от высоких окон. Возле одного стоит обязательный музыкальный автомат — символ культуры подобных заведений.
Официантка приветствует нас улыбкой; она стоит перед нашим столиком с блокнотом, нацелив в него карандаш.
— Принести пока кофе?
Гляжу на Кэмрин, но она уже изучает лежащее перед ней меню.
— Мне стакан сладкого чая, — говорит она, не поднимая головы.
Официантка отмечает в блокноте и смотрит на меня.
— Кофе.
Она кивает и отправляется за напитками.
— А что, если судить по названиям, тут довольно прилично, — говорит Кэмрин, глядя в меню и подперев щеку кулачком.
Указательный палец ее скользит по гладкой поверхности и останавливается на списке салатов.
— Ты смотри, — поднимает она голову, — у них есть салат с жареным цыпленком и салат с цыпленком, яблоками и орехом пекан.
Смотрит на меня с такой надеждой в глазах, что я не могу устоять.
Я сдаюсь. Полностью, окончательно и бесповоротно, черт бы меня подрал!
— Заказывай что хочешь, — говорю я тоном царя Соломона. — Я тебе все прощаю.
Хлопает глазами, кажется, слегка удивилась, что я уступаю с такой легкостью, потом глаза ее вдруг засияли, на губах расцвела благодарная улыбка. Закрывает меню, кладет на подставку. А тут и официантка возвращается с напитками.
— Выбрали что-нибудь? — спрашивает она, поставив перед нами стакан и чашку.
Кончик ее карандаша снова упирается в блокнот, словно и не покидал своего обычного места.
— Мне, пожалуйста… омлет «Фиеста», — говорит Кэмрин; наши глаза на секунду встречаются, и я вижу на ее лице едва заметную улыбку.
— С тостом или пресной лепешкой?
— С лепешкой.
— Мамалыгу, картофельные оладьи или помидоры?
— Картофельные оладьи.
Официантка записывает и смотрит на меня.
Секунду думаю:
— А мне, значит, салат с цыпленком, яблоками и орехом пекан.
Улыбка Кэмрин моментально гаснет, она смотрит на меня с застывшим лицом. Подмигиваю и ставлю меню туда же.
— Разгрузочный день? — спрашивает официантка.
Отрывает верхнюю часть чека.
— Разгрузочная неделя, — отвечаю я.
Качая головой, она отходит.
— Какого черта? — шипит Кэмрин, разводя руками.
Не знает, улыбаться или смотреть на меня как на идиота, но, похоже, ничего не придумала и смотрит с глуповатой улыбкой.