— Я договорюсь с известными интервьюерами. Не из тех, кто берут скандальные интервью. Я про комплиментарные. Заранее вышлем им списки допустимых вопросов, на которые тебе, Софье и Полине придется ответить.

— Соня в этом участвовать не будет, — покачал я головой.

— Ей придется.

— Да кому есть дело до моей личной жизни? — потерял я терпение. — Вот кому?!

— Рожа у тебя смазливая. Бабы любят тебя, вот кому есть до тебя дело. Это мужикам похер с кем ты там спал, и сколько у тебя детей. Но не женщинам. И ладно у нас многим плевать на репутацию, но у тебя международные контракты! А на западе репутацию ценят. Потеря репутации — это потеря рекламных контрактов, падение процентов с билетов, спонсорские. И многое другое. Так что Софья обязана сказать в интервью всё то что мы на бумажке напишем. Надо будет, скажет что сама раздела вас с Полиной и в кровать уложила. И свечку держала, пока вы ребенка делали! Иначе мы все бабки потеряем, и немалые!

— Соню не вмешиваем, — поднялся я с кресла.

— Она сама захочет.

— Не захочет!

— А что ты предлагаешь? — сузил глаза пиарщик. — Подтвердить на весь мир что изменил жене перед свадьбой и жил на две семьи? Это по твоей Соне не ударит?

— Предлагаю просто молчать. Не реагировать, — процедил я.

— И тогда журналисты всё придумают сами. И придумают в гораздо худшем контексте, чем даже правда, ты понимаешь это? Лучший вариант чтобы Соня…

— Мне пора, — пошел я к двери.

— Я сам с ней свяжусь! — крикнул мне вдогонку Степан. — Софья — неглупая женщина, согласится. А Полину контролируй. Я свяжусь с ней сегодня.

Чтоб вас всех!

Закинулся спортпитом и поехал к Полине. Позвонил в дверь, и через минуту она, наконец, открыла дверь. Вся в слезах, щеки красные, губы искусанные… ну что еще-то?!

— Что? — спросил, войдя внутрь.

— Д-денис… прости! — всхлипнула она и съехала по стене на пол. — Прости, п-пожалуйста. Она… я не хотела… я…

— Да говори ты нормально! — повысил голос, сжав кулаки. — Что ты не хотела? Что она и кто она?

— Ж-журналистка, — задыхаясь, выпалила Полина. — Я не хот-тела давать интервью. Н-но она… она так давила! А с ней еще операторы были. Вошли в дом, натоптали. Я пыталась говорить что ты не разрешаешь, что не одобряешь, но Денис! — разрыдалась она, подвывая. — Они давили! Я не знала что делать! Я…

— Ты открыла рот и дала интервью, — шумно выдохнул я.

— Сама не помню что говорила. Камеры, все эти люди, эта наглая журналистка — они как псы цепные насели на меня! За что они так со мной? Меня теперь по телевизору покажут? Это такой стыд, я не переживу. Денис, побудь со мной, пожалуйста! И прости. Я сама жертва. Знаю, дура, но я не хотела чтобы всё так вышло. Я, правда, не хотела!

Полина за мою ногу схватилась, лицом в штанину уткнулась, самозабвенно и громко рыдая.

Мне бы сейчас в нокаут. Или хоть домой вернуться, лечь на кровать, и чтобы Соня рядом. Её ласковые руки, её нежные губы, и тишина. Только она и я.

Что же я наделал…

— Приведи себя в порядок. Матвей где?

— Твоя мама приезжала, — всхлипнула Полина. — Вот недавно совсем. У неё. Ты не злишься?

А смысл злиться. Дело сделано.

Может, права Соня насчет Полины? Хоть в чём-то? Слишком дерьмовой стала моя жизнь после того как Полина приехала из Испании — это ли не показатель? Или нет?

— Полин, — присел на корточки, — скажи мне кое-что.

— Что?

— Ты говорила Макару что мы отдадим его в детдом?

— Нет, — ахнула она. — Ты опять про это?! Я просто рассказывала ему что моя сестра Даша взяла ребенка из детского дома.

Правда? Нет?

В голове звенит. И вспоминаются слова Сони.

— О таком можно с кем-то взрослым поговорить. Но с шестилетним ребенком, который тебе незнаком, говорить про свою сестру которая из детдома малыша взяла? Зачем?

— Денис, — губы её задрожали, — ты правда думаешь что я способна на подобную гадость? Думаешь, я хочу вас с Соней рассорить?

— А что еще мне думать после всего?

— Если бы я захотела, если бы сволочью была — приехала бы на вашу свадьбу и прямо на ней родила. Так? Или чуть позже. Не к тебе бы приехала, а к Соне. Но я этого не сделала! Хватит думать обо мне плохо, мне и без того фигово: статьи эти, журналисты напустились, Соня ненавидит, теперь еще и ты… что я вам всем сделала?!

Рев прекратился. Теперь Полина спрятала лицо в ладонях, и тихо всхлипывает.

— Прости, — сказала она сдавленно. — За эту истерику прости. Я сейчас поднимусь. Будешь что-нибудь? Я на стол накрою, ты голодный наверное. Скажешь мне что сделать и как всё исправить — и я помогу. Я всегда на твоей стороне, Денис. Всегда.

Взглянул на Полину. Правильные слова говорит. И вроде складно всё, но что-то не даёт мне покоя. Детдом этот, от которого я отмахнулся сначала. Журналистка. Всё объяснимо, но я чувствую что что-то не так. Не то. Фальшивит какая-то нота в этом аккорде.

— Что за журналистка у тебя была?

— Не знаю, — потупилась Полина.

— Из какого СМИ?

— Эмм…

— Контакт её дай! Визитку, хоть что-то.

— У меня ничего нет.

— Ты бумаги подписывала какие-нибудь?

— Да, мне что-то редактор давала. Ткнула ручкой, где подписать. Я сделала это, чтобы они поскорее ушли. Прости, Дэн! Ой, кажется вспомнила: репортер была с Турбо-ТВ.

— Ясно.

— Куда ты? — побежала за мной она.

— Всё потом. Дома сиди, ни с кем больше не разговаривай. Полина, — обернулся на пару секунд, — не вздумай со мной играть. Вот просто не вздумай! Я хорошо к тебе относился как к матери моего сына.

— Я не виновата. Прости!

Может и не виновата, а может очень виновата. Сам уже ничего не понимаю.

Я сел в машину, скинул агенту и пиарщику короткое голосовое про интервью Полины. Пусть сами с ней свяжутся, и с Турбо-ТВ — тоже. Возможно, это интервью еще не выйдет, если моя команда постарается замять это.

Поехал я туда, куда стремился — домой. И Соня мне открыла.

— Зачастил ты, Соколов, — хмыкнула она, но внимательно взглянула на мое лицо, стерла с губ улыбку и отошла от двери. — Проходи. Выглядишь — краше в гроб кладут.

— Сонь…

— Не извиняйся только. А то тошнит уже от пустых слов, — отмахнулась она. — Вам всем с детства твердят: не пей из копытца, козлёночком станешь. Ты из того копытца