Это очередная версия о «бездарной глупости нацистского руководства», широко пропагандируемая в трудах многих западных и отечественных историков Второй мировой войны, вызывает вполне определенные возражения. Во-первых, для сворачивания исследований, всячески поддерживаемых и курируемых такими организациями, как «Аненербе», не говоря уже о Главном управлении имперской безопасности – РСХА, требовались очень весомые аргументы. И даже при их наличии они мало что значили бы против мнения Гиммлера, который всегда очень благосклонно относился к «Урановому проекту». Здесь в очередной раз просматривается какая-то нарочитая канва событий, как бы специально дезориентирующая английскую и, в первую очередь, американскую разведку.

Противоречат версии о сворачивании «Уранового проекта» и безусловно установленные факты об опытно-конструкторских работах, проводимых участниками «Уранового клуба» с начала 1942 года. Так, интенсивно продолжались разработки ионных сепараторов, построенных по принципу «молекулярного луча» с испарителями, заполненными высокообогащенным ураном. Летом следующего года уже три группы физиков пытались разделять изотопы урана электромагнитным способом, а две лаборатории экспериментировали с масс-спектрометрическим разделением изотопов урана.

В апреле 1942 года Гейзенбергу был представлен обширный отчет из лаборатории профессора Арденне в Лихтерфельде под названием «О новом магнитном разделителе изотопов, предназначенном для перемещения больших масс». Созданный там магнитный сепаратор действовал по масс-спектрометрическому принципу, разделяя электрически заряженные частицы разной массы в магнитном поле. В это же время начались испытания нового поколения «ультрацентрифуг». Их КПД, выражаемое в увеличении концентрации урана, на выходе достигало 4 %. Это уже было сравнимо с техническим заданием, разработанным Гейзенбергом, по которому для стабильной работы урановых котлов требовалось увеличить содержание урана-235 примерно до 11 %, с учетом природной руды с содержанием в 0,7 %. Для этого предполагалось построить целую батарею из центрифуг и шаг за шагом обогащать урановый концентрат.

В конце февраля 1942 года в берлинском Институте физики имени императора Вильгельма состоялась крупнейшая за все время существования «Уранового проекта» научно-практическая конференция. На этом очень представительном собрании членов «Уранового клуба» присутствовали рейхсмаршал Геринг, фельдмаршал Кейтель, министр вооружения и боеприпасов Шпеер и даже шеф гестапо Гиммлер с руководителем партийной канцелярии Борманом. На конференции выступили с докладами практически все ведущие ядерщики, подводя итоги своих исследований и обрисовывая дальнейшие перспективы. В итоговой резолюции отмечалось, что «развитие экспериментальных работ определяется сегодня темпами обеспечения материалами. При наличии необходимого количества металлического урана и эффективного замедлителя будет сделана попытка создать первый самоподдерживающийся урановый котел как чисто исследовательскую установку. Ее успешная работа выдвинет три задачи:

1) оформление ядерного реактора в промышленную установку;

2) военно-техническое применение наработанных в урановом котле расщепляющихся материалов;

3) производство различных взрывчатых веществ из радиоактивных элементов»[33].

После войны Гейзенберг вспоминал, что весной 1942 года, после того как руководство рейха убедилось в реальности выполнения основных частей «Уранового проекта», в распоряжении «Уранового клуба» впервые оказались крупнейшие фонды Германии. В лейпцигской лаборатории Гейзенберга стал готовиться новый, крупнейший опыт с порошкообразным металлическим ураном. В начале февраля 1942 года металлургическая фирма Degussa передала Гейзенбергу около 600 килограммов уранового порошка. В решающем опыте использовался сферический урановый котел с 750 килограммами урана и 140 литрами тяжелой воды, погруженный в водный резервуар с центральным источником нейтронов. Реактор заработал в «холостом» режиме, выводя на 13 % больше нейтронов, чем излучал их источник.

«Мы наконец сконструировали работоспособную установку, которая порождает больше нейтронов, чем поглощает, и если увеличить реактор, загрузив в него 5 тонн тяжелой воды и 10 тонн литого урана, мы получим первый в мире “самовозбуждающийся” ядерный реактор, то есть реактор, внутри которого будет протекать “цепная ядерная реакция”», – докладывал руководству «Уранового клуба» Гейзенберг.

К началу мая 1942 года предприятие Degussa изготовило уже 3,5 тонны чистого порошкового урана и начало отливать на одном из франкфуртских заводов урановые пластины.

23 июня в лейпцигской лаборатории произошла авария, урановый котел дал трещину и появилась течь, в результате чего уран вступил в бурную реакцию с водной средой. Температура стала стремительно повышаться, и ученые едва успели покинуть лабораторию, как произошел сильный взрыв, уничтоживший все запасы урана и почти все запасы тяжелой воды.

Этому событию предшествовало секретное совещание в Берлине под председательством Шпеера. Два месяца назад Геринг распорядился приостановить все научные работы, которые не имеют прямого военного назначения, и судьба всего «Уранового проекта» оказалась в руках министра Шпеера. Основной доклад делал Гейзенберг, который сделал основной упор на военном применении урана. Он объяснил собравшимся генералам устройство «атомной бомбы», сказал, что американцы и, возможно, англичане, работают над изготовлением ядерных боеприпасов и уже через два года можно будет ожидать появления атомного оружия, способного резко изменить ход войны. Далее из слов Гейзенберга следовало, что «Урановый клуб» не способен на конкуренцию с англо-американскими атомными проектами из-за тяжелых экономических обстоятельств. Затем он стал говорить о реальных схемах работы новых урановых котлов, однако министр вооружений прервал его доклад и задал вопрос о сроках создания атомной бомбы, на что Гейзенберг, замявшись, ответил, что для этого нужно несколько лет.

Именно на основе данных материалов официальная версия «Уранового проекта» утверждает, что если бы военное руководство Рейха поверило в реальность создания атомной бомбы и сосредоточило бы все силы на деятельности «Уранового клуба», то к 1945-му, а то и к концу 1944 года Германия обладала бы атомными боеприпасами. Но из-за недальновидности Шпеера этого не произошло, и «Урановый проект» лишился всяческой поддержки. Таким образом, 23 июня 1942 года, докладывая фюреру о проделанной работе, Шпеер лишь пятнадцатым пунктом упомянул об «Урановом проекте». При этом он все же признал, что даже сейчас, в дни войны, надо строить первый в Германии урановый реактор и лучше всего разместить его в пригороде Берлина, подчинив Институту физики Берлинского университета.

Анализ этого ключевого момента гибели «Уранового проекта» всегда вызывал много вопросов как о странных урановых котлах, успешно функционирующих на тяжелой воде, что противоречит поздним моделям, так и о «недальновидности» руководства рейха, чуть ли не демонстративно «закрывающего» ядерные исследования и оставляющего лишь «академическое» прикрытие в виде берлинского полигона Института физики.