Давайте оставим в стороне тривиальный вопрос, нужно ли ребенку кормиться по ночам или нет, и сосредоточимся на действительно важном моменте: вредит ли кормление по ночам детям и их материям, идет ли оно им, наоборот, на пользу (и поэтому должно быть рекомендовано всем), или же оно ни хорошо и ни плохо и лучше помолчать и предоставить родителям самим выбирать, чего им хочется?

Насколько мне известно, никто, даже самые ярые сторонники ночного поста для детей, всерьез не утверждают, что кормление по ночам детям вредно: оно не вызывает ни рак, ни облысение, ни геморрой, ни расстройство желудка или несварение. Более того, широко признается, что в первые месяцы жизни младенцев можно кормить по ночам. Если бы это было опасно в десять месяцев, разве для всего лишь двухмесячного малыша опасность не была бы еще больше? Похоже, что все ужасы ночного кормления обитают исключительно у нас в головах: подобно тигру-людоеду, единожды отведавшему человеческой крови, младенец, испивший ночью молока, превратится в мамоеда.

Мне неизвестны какие-либо подтверждающие эту теорию доказательства. Не удивлюсь, если носители данного убеждения пересмотрели фильм «Гремлины» – про очаровательных существ, которые, стоило покормить их после полуночи, превращались в кровожадных монстров.

Американский антрополог доктор Мак-Кенна на материале наблюдений за 35 детьми и матерями латиноамериканского происхождения (этнической группы, в которой совместный сон считается полезным) изучил взаимосвязь между совместным сном и частотой ночных кормлений62. Двадцать детей из этой группы обычно постоянно спали со своими матерями, остальные спали отдельно; все находились на грудном вскармливании. Когда детям было 3–4 месяца, матери провели с ними две ночи и лабораторных условиях. Там их снимали на инфракрасную камеру и, чтобы различить фазы сна, записывали основные показатели состояния организма. Вне зависимости от того, как те спали дома, в лаборатории все дети одну ночь спали с матерью, а вторую – отдельно.

Исследователи заметили, что когда дети спали вместе с матерями, они кормились чаще и дольше, чем когда спали отдельно. То есть раздельный сон, по-видимому, затрудняет кормление, и потому его частота снижается. Более того, дети, дома обычно спавшие отдельно, кормились реже (в среднем 3,8 кормления при совместном и 2,3 кормления при раздельном сне), чем те, что до эксперимента спали вместе с матерями (4,7 и 3,3 кормления за ночь соответственно). Иными словами, постоянный раздельный сон, по-видимому, оказал на поведение детей устойчивое влияние, так что даже когда тем предоставлялась возможность спать вместе с матерями, им не удавалось полностью перестроиться.

В предшествовавшие эксперименту две недели матери дома записывали количество ночных кормлений. Интересно, что оно оказалось меньше, чем в лабораторных условиях: 2,4 кормления за ночь при совместном сне (в лаборатории – 4,7) и 1,6 при раздельном (в лаборатории – 2,3). Расхождение можно списать на то, что в незнакомой обстановке лаборатории дети больше нервничали, но обратите внимание на то, что в случае с детьми, которые постоянно спали вместе с матерями (и которые, по идее, должны были нервничать меньше), разница оказалась значительно больше. Возможно, дело было в том, что дома матери сквозь сон не всегда запоминали, сколько раз кормился их ребенок, тогда как в лаборатории камеры безошибочно фиксировали каждое кормление.

Когда младенец подолгу не засыпает либо ночью по нескольку раз просыпается и зовет маму, говорят, что он страдает от «младенческой бессонницы, возникшей в результате усвоенных неверных привычек». В американском Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств (DSM-IV), широко признанной международной системе классификации, заболевания с таким названием нет. Однако там есть «первичная бессонница», основными диагностическими критериями которой выступают «затруднения в засыпании или поддержании сна» и которая вызывает «клинически значимый дистресс или препятствует социальному, профессиональному и иным важным видам функционирования индивида».

Если мой сосед ложится спать и засыпает в десять вечера, а я предпочитаю до полуночи читать книжку, страдаю ли я бессонницей? Конечно, нет, бессонница у меня была бы, если бы я ложился в десять и до полуночи не мог заснуть. Однако когда ребенок предпочитает играть, а не идти спать, про него говорят, что он страдает бессонницей.

Если бы у меня отняли матрас и заставили спать на полу, мне было бы трудно заснуть. Означало бы это, что у меня бессонница? Конечно, нет: верните матрас и глядите, как быстро я на нем усну. Если ребенка разлучили с матерью и ему трудно заснуть, страдает ли он бессонницей? Посмотрите, как быстро он заснет, если вернуть ему мать!

Подлинная бессонница, та, которой страдают взрослые, совсем не похожа на эту, кем-то выдуманную так называемую младенческую бессонницу». Допускаю, что где-то действительно могут быть младенцы, реально страдающие бессонницей, но в большинстве своем мы с вами говорим о детях, которые либо не хотят идти спать, либо хотят, но мы сами лишаем их человеческого контакта, необходимого им для быстрого засыпания. «Клинически значимый дистресс» вызывается не недостатком сна, а недостатком человеческого контакта. Мы сами вызываем его, лишая детей, под действием фальшивых теорий, удовлетворения их основных потребностей.

Есть взрослые, которые не умеют читать или не знают географии, потому что их никто этому не научил. Но не бывает людей, которые не умеют спать. Спать, есть, дышать, ходить – все это не приобретенные навыки. Мы все рождаемся, уже зная, как спать, есть и дышать, и ходить научаемся по достижении подходящего возраста без посторонней теоретической помощи. Однако мы можем научиться определенным образом регулировать это инстинктивное поведение. Все мы умеем есть, но есть палочками, вилкой или ложкой приходится учиться. Все мы умеем ходить, но танцевать приходится учиться. Все мы умеем дышать, но играть на флейте приходится учиться. Все мы умеем спать, но делать это определенным культурно приемлемым способом (надевать пижаму, ложиться в постель) приходится учиться. Наши доисторические предки, без сомнения, тоже умели спать и не нуждались в том, чтобы их этому учили.

Чем шире пропасть между тем, как мы хотим, чтобы наши дети спали, и тем, что для них естественно, тем больше приходится их этому учить. Научить ребенка спать в пижаме или на кровати проще, чем научить его спать отдельно от матери. Если пустить его к маме, ребенок будет спать в подгузнике, в пижаме, в чем угодно. Ни один ребенок не будет закатывать сцены, лишь бы не спать в пижаме или потому что он хочет спать на улице на подстилке из веточек и листьев (как, скорее всего, и спали наши предки). Никому никогда не приходилось писать книгу, как научить ребенка спать в пижаме. Дети не упрямятся и в том, что они не считают принципиально важным, всегда соглашаются со взрослыми. Но когда мы пытаемся заставить их спать отдельно, мы требуем от них противоречащего их глубочайшим инстинктам, и они этому ох как сопротивляются.