— Или Сэма Кука, — не удержался Маки.

— Или Бобби Фуллера, — подхватил Аки, — или Питера Тоша,[98]или…

— Дошло, дошло! — остановил их Суда. Он поковырял в прическе Мацумото, еще раз поглядел в окно. Татэ-Ла Бьянка Мацумото храпела так, что мертвого бы подняла, а Далия Курой все водила ноготками по ее спине.

— Ёси не был убит, — сказал Суда, — во всяком случае, в традиционном смысле…

— То есть как — его убили нетрадиционно?

— Не знаю, как сказать, — ответил Суда. — Прямых убийц нет, но кое-кто вовремя отвернулся. Можно сказать, способствовал самоубийству.

— Самоубийство. Значит, Ёси хотел покончить с собой?

— Многие думают, Ёси стремился к этому с самого начала, — мрачно ответил Суда. — Он обыгрывал этот имидж, поощрял прессу. Даже его любовные песни, стоит прислушаться — сплошная жалоба. Ёси разыгрывал из себя чувствительного, страдающего, печального парня. Лорда Байкера.

Этот лорд меня озадачил, но потом я сообразил, что так Суда выговаривает «лорд Байрон».

— Но это была просто игра? — переспросил я.

— Трудно сказать, — вздохнул Суда. — В разное время Ёси был разными людьми, понимаешь? Иногда мне казалось, только я один и знаю настоящего Ёси. Иногда я видел, что вообще его не знаю. Иногда чувствовал, что настоящего Ёси нет.

— Но ты считаешь, что передозировка была умышленной?

— Вскрытие обнаружило 1,52 миллиграмма морфина. Это очень много героина. И что бы ты там ни читал в журналах, Ёси не был закоренелым наркоманом. Сидеть на героине — это как работа на полную ставку, понимаешь? Может, в Америке это добро можно купить на любом углу, но у нас его раздобыть нелегко.

Это верно. Япония славится как зона, свободная от наркотиков (не считая спиртного и табака). Спиды — любимейшее из запретных веществ, хотя большинство употребляют их для повышения работоспособности, а не для расслабухи. Но рок-звезда — она и в Японии рок-звезда. Закон суров, цены высокие, но человек всегда своего добьется. Токио все же не Сингапур.

— У Ёси воли не хватало даже на то, чтобы стать заправским наркоманом, — развивал свою мысль Суда. — Он, что называется, любитель, «кусочник». Никогда не знал, что к чему, в том-то и беда. Передозировался сколько раз. Однажды я собственноручно колол ему налоксон в Хакодатэ, в поганом проулке прямо за клубом. Ночь, страшно холодно было, снег шел. Руки у меня ходуном ходили, чудо, что я его не доконал.

Суда посмотрел на свои руки, словно опасался, как бы в них снова не вселилась дрожь. Потом опять выглянул в окно. Даже темные очки не скрывали обуревавших его эмоций. Чуть помолчав, он откашлялся и попросил сменить тему.

— Ты знаешь некую Ольгу Сольшаер? — спросил я.

Суда покачал шипастой головой.

— Шведка из «Краденого котенка». Она же Калико.

— Одна из баб Ёси, да? — Снова эта улыбка висельника. — Говорят, чтобы сделать хороший альбом, нужно лишиться подружки. Что ж, Ёси выпустил немало хороших альбомов. Да он после каждого сингла очередную девчонку отшивал. Шесть, семь в год — это постоянных. Ёси всегда знакомил меня с очередной пассией и говорил: эта — единственная. Когда меня это достало, я заказал футболки с номерами. Выдал очередной девице футболку с номером 22. Потом она получила отставку, появилась другая. Ёси опять утверждает — это, мол, идеальная пара для него. Я вручаю ей футболку № 23. С № 34 он начал раздавать футболки сам. Хорошая вышла шутка. У нас даже была песня в альбоме «Писая в бит-поток»: «Единственная девушка номер сорок два». Но и эта была не последняя.

И он еще недоумевает, кто мог желать Ёси смерти! Я только кивал, соображая, какой номер носила Ольга.

— Самое смешное — он даже не был бабник, — сказал Суда.

Далия Курой закатила глаза. Мацумото сдавленно хихикнула Суде в колени. Тот держался серьезно, хотя это было нелегко.

— Не бабник, — упорствовал он. — Он не ради удовольствия это делал или чтобы что-то доказать. Просто ему все время требовался новый опыт, понимаешь? Он во все бросался стремглав, а потом перегорал. Терял интерес. Так во всем, не только с женщинами. Хотел прожить множество жизней, переделать все на свете.

— А чем плохо быть просто рок-звездой?

— Неплохо, — ответил Суда. — Как мечта оно неплохо. Пока ты за ней гонишься. Но как только достигнешь, все меняется. Получаешь деньги, славу, женщин и все прочее. Сначала здорово, а потом прикидываешь: что дальше-то? Только подумать: в двадцать четыре года у тебя есть все. Все мечты сбылись. За несколько лет ты перепробовал больше, чем другие люди — за всю свою жизнь. Но ты все равно — не знаю, как сказать, — вроде как не полон. Внутри пустота, и рок-музыка, дело, которому ты посвятил жизнь, которое должно было стать ответом на всё, единственное, что у тебя есть, — она уже не заполняет пустоту. Вот что страшно до ужаса. И что тогда? Ёси ушел в буддистский монастырь. Продержался три дня. Потом пытался стать артистом. Не мог заучить двух строк и отказался стричь волосы. Дальше его потянуло в науку — это и вовсе смешно, парень школьный экзамен по химии завалил. Начал подписываться на высоколобые журналы, нанял какого-то знаменитого биолога клонировать любимую кошку. Увлекся экстремальным спортом. Деконструктивный бодибилдинг, дельфин-поло, скай-чи…

— Дельфин-поло?

— Как водное поло, но верхом на дельфинах. Впрочем, после этого тай-чи со скайдайвингом он вернулся к традиционным боевым искусствам. Занялся кикбоксингом. Тоже бросил, но успел меня втравить. И я нашел здесь ответ для себя. Кикбоксинг заполнил пустоту.

Я представил себе, как Суда и Ёси в полной боевой форме рок-певцов прыгают друг перед другом, изображая крутых парней. Забавный вышел бы клип, но «Святая стрела» смешных клипов не производила. Во всяком случае — намеренно.

— И с музыкой у него было так же, понимаешь? Набрасывался на нее с диким отчаянием. То по уши влезал в слоукоровый прог-самба-фьюжн, а потом вдруг транс-рокабилли эмбиент джаз. Пара недель — ему все надоедает, и он берется за грайндкоровые эн-ка-баллады, пытается соединить их тибетскими мантрами в духе шугейзеров, наложив на коктейль синтезатором каёкёку и еще скиффл на заднем плане. Как-то раз хотел петь только числа и сделать такой альбом, но эти фриц-рокеры, «Алго и Ритмы», его опередили.

— Странно, — сказал я, — а на мой слух, все это был сплошной рок-н-ролл.

— Это «Сэппуку», — пояснил Суда. — В записи они все разбавляли. И отказывались выпускать многие его песни. Как, бишь, они говорили? Прельщение рынка?