— В конюшне. — Лайам назвал адрес конюшни и имя мальчишки, дежурящего там по ночам.

— Прекрасно. Я знаю этого огольца. Ступайте туда и скажите, чтобы он пригнал сюда какого-нибудь тяжеловоза, а потом поезжайте домой. Дальше я сам обо всем позабочусь.

Лайам кивнул и выскользнул из-под руки барона. Он хотел было идти, но задержался, ибо знал, как управляться с людьми, пораженными в голову, а лорд мог подобного опыта и не иметь.

— Постарайтесь, чтобы барон шел или стоял, пока не прибудет лошадь, а потом следите, чтобы он все время сидел. Даже дома не давайте ему лечь, пусть сидит и в постели. Если начнется рвота, не позволяйте ему заснуть. Вы меня поняли? Это весьма важно!

Окхэм нетерпеливо махнул рукой:

— Хорошо-хорошо!

Лайам все еще медлил. Он посмотрел лорду в глаза и сказал:

— Я думаю, нам надо о многом поговорить, Окхэм. Если и дальше все пойдет в том же духе, ничего толкового наша затея не даст. Вы должны рассказать мне о своих знакомцах побольше.

— Да-да, я это и сам теперь понимаю, — с тяжким вздохом признался лорд. — Приходите завтра, часам к десяти. Мы отправимся к Кэвуду и по пути все обсудим.

Лайам еще раз окинул лорда внимательным взглядом, потом повернулся и зашагал по укрытому мраком проселку, оставив за спиной освещенную факелами площадку с двумя приникшими друг к другу фигурами.

Когда последние отсветы факелов поглотила ночная тьма, Лайам остановился и мысленно окликнул своего фамильяра:

«Фануил!»

«Да, мастер?»

«Ты далеко?»

«Я буду через пару минут».

— Хорошо, — сказал Лайам вслух и шумно вздохнул. На него вдруг накатила злость. Он злился на Окхэма, который от него что-то таил, злился на Ульдерика — за его непреклонную властность, злился на Квэтвела — за его несносную глупость и безрассудство. Но эта злость лишь маскировала поток неодолимой усталости, затопившей каждую клеточку его тела. Этот очень длинный и очень хлопотный день никак не хотел кончаться, и ему совсем не хотелось плутать в одиночестве по темным, неприветливым закоулкам.

«После того, как я лишился кучи монет, после того, как меня затащили в гнуснейшее место, а потом втянули в дуэль — для полного счастья мне не хватает лишь встречи с ночными грабителями!»

Он скорее услышал, чем увидел, как прилетел Фануил. Что-то громко зашелестело, темная тень на миг заслонила звезды — и дракончик завис над ним, чуть подрагивая крыльями.

«Я здесь, мастер!»

— Присаживайся, приятель, — сказал Лайам. — Составишь мне компанию, а?

Дракончик тут же опустился ему на плечо. Он был такой легкий, что Лайам почти не почувствовал его веса.

Мальчишка-конюх оседлал чалого в неимоверно короткий срок и начал седлать вторую лошадку, даже не дослушав, кому и зачем это нужно. Лайам цедил слова медленно и неохотно. Длительная прогулка совсем его доконала, и к тому же он сильно продрог. Ему не хотелось сейчас думать ни о чем, кроме теплой постели.

— Ты знаешь заведение Рэдди?

— Знаю, там травят зверей собаками, — быстро ответил мальчишка и одарил его восторженным взглядом.

— Поедешь туда и поможешь лорду Окхэму усадить в седло прихворнувшего господина.

Мальчишка, стрельнув глазами, кивнул. Только тут до Лайама вдруг дошло, что поглядывают не на него, а на Фануила.

«Тут уж ничего не поправишь», — равнодушно подумал Лайам. Он слишком устал, чтобы беспокоиться из-за такой ерунды.

— Лети как молния, парень. — Лайам пошарил в кошельке и кинул конюху последнюю полукрону. Мальчишка привычно поймал монетку, а потом вдруг с присвистом подбросил ее в воздух, явно испытывая небывалый подъем.

Лайам устало улыбнулся и вскарабкался на спину Даймонда. Он управлял чалым, пока не выехал за городские ворота, а потом предоставил ему самостоятельно выбирать дорогу домой.

— Все идет просто прекрасно, — проворчал он какое-то время спустя. — Кое-кто из нас имеет успех! По крайней мере у конюхов, которые приходят в телячий восторг, даже если им показать палец.

«Я показывал ему не палец, а когти», — совершенно серьезно ответил дракончик.

Лайам рассмеялся. Смешок получился короткий, он тут же перешел в сдавленный вздох. Оставшаяся часть пути прошла в унылом молчании. Кутаясь в плащ, чтобы хоть немного согреться, Лайам ощущал себя несчастной, всеми покинутой сиротинкой. А когда конь начал медленно и осторожно спускаться к берегу по скалистой тропе, в голове ночного скитальца билась только одна мысль: «Скорее в постель!»

Все обозримые окна в доме светились. Ведя Даймонда через внутренний дворик к сарайчику, Лайам подумал, что Грантайре, наверное, еще не спит.

Он проворчал что-то себе под нос, недовольный тем, что на пути к постели у него возникает помеха. Впрочем, как выяснилось, не одна. Ему пришлось расседлывать чалого, потом чистить, потом задавать своему любимчику корму. Покончив со всем этим, Лайам едва шевелился.

«Она наверняка захочет со мной пообщаться, — думал он, сдвигая стеклянную дверь в сторону и переступая порог. — И будет говорить, говорить, говорить…» Самое лучшее в такой ситуации — придать своему лицу выражение доброжелательности, не слишком заинтересованной в долгой беседе. Лайам прищурил глаза, потом чуть приподнял брови и решил, что это ему удалось. Фануил проскользнул в дом следом за ним.

Грантайре обнаружилась в комнате артефактов, которая прозывалась также секретной.

— Добрый вечер! — сказал вежливо Лайам, входя.

Он повесил плащ на первый крючок и, чтобы не затягивать встречу, остался стоять на пороге. Впрочем, дальше ему все равно пройти бы не удалось.

В ящиках, заполнявших секретную комнату, хранилась масса странных вещей, наделенных, по уверению Фануила, магической силой. Тарквин собирал их всю жизнь, но вряд ли когда-нибудь ими пользовался. Жезлы, монеты, медали, ювелирные украшения и многие другие предметы непонятного вида и назначения вместо того, чтобы спокойно полеживать под стеклянными крышками, валялись теперь на полу. Гостья вынула из ящиков все, что сумела достать, и сняла с полок и стен все, до чего смогла дотянуться. Нетронутыми остались лишь старинный меч с помятым щитом, лютня без струн и старый выцветший гобелен, висевшие достаточно высоко.

Сама Грантайре невозмутимо сидела на том же полу, поджав под себя ноги и поглаживая кота, лежавшего у нее на коленях.

— Добрый вечер, — кивнула она с самым невинным видом.

Лайам окинул взглядом разгромленную коллекцию старого мага и привалился спиной к косяку.

— Вы немало тут потрудились, — сказал он со всем сарказмом, на который только способен человек, мечтающий о теплой постели.