– Нет.

– Слово даешь?

– Уже дал.

– Тогда выхожу. – И к свету костра из кустов выкатился булыжник. – А точно не съешь?

– Я камнями не питаюсь.

– А я не камень.

– А кто же?

– О! – сказал Гэндальф, прерывая свои вокальные упражнения. – Как мне кажется, довелось нам с тобой, брат Серега, повстречать уникальное по своей сути существо.

– Говорящий булыжник?

– Сам ты булыжник, – ответил камень, и я различил на обращенной ко мне стороне некое подобие физиономии. Два глаза, рот, намек на нос. – Я, между прочим, Колобок.

– А чего серый такой?

– По лесу покатайся – тоже серым будешь.

Где-то я такое уже слышал. Пусть не дословно, но все равно очень похоже. Но если это и есть легендарный Колобок, то насколько же голодными должны быть звери, изъявлявшие желание его съесть.

– А я, между прочим, уже почти год как от бабушки ушел.

– Зачерствел, поди, – сказал я. – Сухарь.

– Сам сухарь, – обиделся Колобок, подкатываясь ближе к костру. – А вы вообще-то кто будете?

– Гэндальф, – сообщил Пыльный.

– И богатырь его сопровождения, – сказал я.

– Странная парочка, – пробормотал Колобок. – А, вижу, скатерть-самобранка у вас есть. Тогда вы меня точно есть не будете.

– Не будем мы тебя есть, горбушка черствая, – сказал я. – И вообще, если ты такой мнительный, так зачем сюда приперся?

– Поговорить не с кем, – сообщил Колобок. – Вокруг зверье одно, тоска древнерусская. О чем с хищниками этими разговаривать? Заяц – имбецил, волк – кретин, медведь – просто дурак дураком. Лиса – идиотка клиническая.

– Шел бы в город, – сказал я. – Или в деревню какую. В цирк бы устроился, на говорящие булыжники в цирке сейчас спрос.

– Самого бы тебя в цирк, – огрызнулся Колобок. – Только такого добра богатырского по Руси-матушке столько развелось, что плюнуть скоро некуда будет. А ты, Гэндальф, что скажешь?

Гэндальф пожал плечами.

– Много странного я видел за свою долгую жизнь, – сказал он. – Так что говорящим куском хлеба меня не удивить. Вреда от тебя никакого, правда, пользы тоже немного. О чем мне с тобой разговаривать?

– Ха, – хохотнул Колобок. – От тебя много пользы, певец недобитый. Так орал, что по всему лесу звери разбегаются.

– Испепелить бы тебя за хамство, – проворчал Гэндальф, – да за посохом тянуться лень.

– Ты волшебник, что ли?

– Ага.

– Предупреждать надо.

– Я, между прочим, тоже волшебник, – сказал я.

– Не смеши мою корочку! Где ж это видано – богатырь-волшебник? Для волшебства мозги надо иметь, а мозги среди богатырей – товар неходовой. Они, знаешь ли, не мозгами подвиги совершают.

– Испепелю, – пообещал я. – Мне и посоха для этого не нужно.

– Да ладно, ладно, – поспешно сказал Колобок. – Вы пошутили, я тоже посмеялся. Давайте лучше поговорим как цивилизованные… существа. Куда путь держите, люди добрые?

– По делам, – ответил я.

Посвящать каждого встречного Колобка в наши планы по истреблению Кащея Бессмертного мне казалось нецелесообразным.

– А идете куда?

– Туда, – неопределенно махнул я рукой.

– Не хотите, так не говорите, – обиделся Колобок. – Только я, между прочим, короткую дорогу знаю.

– Куда?

– Туда. Вы ж к замку Кащееву ломитесь?

– А ты откуда знаешь? – насторожился Гэндальф.

– Да полцарства уж знает, – сказал Колобок, – что волшебник чужеземный богатыря заграничного приволок, чтоб Василису спасти и Кащея на нож поставить. И что богатырь этот уже отличился – Бабе яге хату подпалил, а Змея Горыныча вовсе на куски разорвал. Голыми руками причем. Что, впрочем, судя по тому, что я вижу перед собой, весьма сомнительно есть. Разорвал Горыныча голыми руками? Богатырь?

– На фиг? – спросил я. – Зубами загрыз.

– Брешешь, – не поверил Колобок, но на всякий случай откатился от меня подальше. – Так что, возьмете меня с собой, дорогу показывать? Я еще много для чего пригожусь. Могу в разведку ходить, могу камнем прикинуться, могу врагам под ноги закатываться…

– А тебе с этого что за выгода?

– А ты сказку про меня слышал?

– Ну, слышал, – сказал я. – Кто ж ее не слышал.

– И как она тебе показалась?

– Нормальная сказка. Детская.

– Тупизм полный, – вздохнул Колобок. – Фигня и отстой. Всех подвигов насовершал – от парочки кретинов лесных убежал, а лиса меня обманула и сожрала. Я в этой сказке полным идиотом выгляжу.

– По большому счету да, – подтвердил я.

– Другой я славы хочу, другой! – воскликнул Колобок. – Былинной. Я кто есть? Символ самоуверенности и недальновидности. А хочу быть героем, между прочим. Воплощением мужества и отваги.

– А что, – сказал Гэндальф, – давай его с собой возьмем, может, и вправду пригодится.

– Ага, Кащею его скормим, Бессмертный от заворота кишок кони и двинет.

Но спорить с Гэндальфом было бесполезно, да не очень-то и хотелось. Надо ему, чтобы это хамло непропеченное нас сопровождало, пусть сопровождает.

У старика вообще была мания подписывать на доступные одному человеку миссии целые отряды. Что, один хоббит не мог колечко в Ородруин выбросить? Мог.

А выбрасывать девять голов пошло.

Горлум

Голм!

В городе оказалось нормально. В целом. Потому как городишко вроде и небольшой, а народу в нем немерено оказалось. Плотность населения на порядок выше, чем в Гондоре. Про Рохан я вообще молчу.

Зато затеряться оказалось легче легкого.

Местной одеждой я разжился у одного урода, который оставил ее на берегу небольшой речки, а сам полез купаться. Это осенью-то, в холодную воду. А до этого он по берегу бегал, упражнения какие-то выделывал. Спортсмен, наверное.

Одежонка была дрянная и странная, но что делать. Размер вроде подошел почти, парнишка не совсем крупный был. Красные штаны, красный камзол с какой-то странной змеевидной застежкой. Я пока с ней разобрался, раз триста проклял того козла, который ее придумал.

Туфли легкие такие, удобные, на шнуровке. Великоваты правда, ну ничего. Я листьев в носки набил, вроде помогло.

В город зашел вечером. Богато живут уроды местные. Иллюминации такой в Гондоре и по великим праздникам не бывает, а тут все сияет, горит, прямо как моя Прелесть.