— Этим не отпугнете, — Гурский дернул уголком рта и положил руку на эфес сабли, — вон, собираются. Сейчас пойдут все разом. Одна волна не сметет, так вторая достанет. Смотри: адъютанты скачут.

— Пробный холостой, огонь, — орут сзади.

В этот раз белые цветы расцвели удачно, не высоко, не низко и прямо над центром. Я кивнул Кириллу.

— Первая, вторая батареи, залп! — Кирюшкин голос срывается на фальцет от волнения.

«Фар-фух, фар-фух» — загрохотало из дыма. Да еще из какого дыма! Не видно ничего. Думал, со стороны посмотреть. Какое там. И нас заволокло. Но разрывы видны. Все небо над турками покрылось пушистыми одуванчиками. Сто шестьдесят ракет, если все выйдут из направляющих.

Грохот утих. Издалека донеслись последние хлопки. Дым медленно рассевается. Я вскинул трубу. Мечутся и кричат лошади. И несколько десятков человек. В окуляр видны наваленные трупы коней и людей, сплошь покрывающие поле. Плотный строй становится военной ошибкой.

— Ваше Сиятельство, — сглотнул посреди фразы Кирилл, — цель накрыта.

— Молодец. Быстро перезаряжаем. Казаки, на разведку.

Я протянул трубу Гурскому:

— Смотрите, наверное, уже не пойдут.

Дмитрий Семенович водит трубой, вытянув губы и усы. Получается сурово. Оторвался от окуляра и на меня:

— Они все лежат!

— Ну, не все. Около сотни осталось.

— Но они лежат!

— Устали. Война, знаете ли, утомительное дело, — я сплюнул соломинку.

— Что вы привезли? Пять тысяч за пять минут! Это не ракеты Конгрива и не установки Засядко. Я их видел.

— Секретное оружие Империи. Только, тссс, никому ни слова, — улыбаюсь я, — пусть лучше будут от Засядко.

Но Гурский не улыбается. Мне неудобно стало. Я так и остался циником, который живет вторую жизнь.

Установки за полчаса перезарядили ипокатили на южное направление.

Когда мы появились и стали разворачиваться, турки что-то заподозрили, услыхали разрывы, видать. Засуетились возле пушек. Бахнули картечью. До нас не долетела.

— Это, чтобы стволы быстро освободить, — подсказывает Гурский, — сейчас зарядят, чтоб до нас достать.

— А конница с флангов зачем перестраивается? После залпа пойдут?

— Нет, сначала пристреляются. Будут вынуждать нас на движение вперед, — подошел Государь, — а уж потом ударят.

— Кирилл?

— Готовы.

— Николай Павлович, если дадите команду к атаке после нашего залпа, то опередим их стрельбу.

Пристрелочные ракеты разорвались чуть выше, чем надо. Но времени на повторные холостые уже нет. Внесли поправки по этим. Турецкие пушки окутались дымом. Ядра выбили перед нами в ста метрах пыль и каменную крошку, прежде чем взорваться. Следующий залп будет ровно по нам.

— Огонь!

Прежнего успеха не повторилось. Хорошо накрыло конницу и большую часть пехоты. Впереди стоящим батареям досталось не сильно. Да еще двадцать шесть ракет не вышло из направляющих.

Затрубили горны. Император отдал команду идти на прорыв.

В суматоху врезалась наша конница. Орудия не успели выстрелить еще раз, потому что прислуга побежала. Артиллеристы прыгали через горы трупов и догоняли остатки пехоты. А в вдогонку, как демоны мщения, неслись все, кто умеет биться в конном строю, включая моих.

Наши сборы прикрывает арьергард из двух рот. Мы запряглись и тронулись с оглядкой. Но никто нас не преследует. По моим прикидкам, после залпа уцелело около трети пехоты и сотни две конных. Две установки дали слишком высокие разрывы. Тоже неплохо. Площадь накрытия больше. С учетом того, что имел место некоторый перелет, то лучше как-нибудь зацепить, чем никак. А вот по фланговой коннице попало превосходно.

Всюду лежат дергающие ногами лошади. Их жалко. Но времени пристрелить нет. Казаки и мои чуть впереди и по бокам. Императорский караван уже прошел. Там кавалергарды расчистили путь. Раненых не слышно. В таком деле не до сантиментов. Каждый недобитый может представлять угрозу. К тому же Государь беспокоится за сына. Поодаль видны трупы тех, кого потом догнала наша конница.

Уланы привели несколько десятков пленных. И с удивлением я увидал знакомое лицо. Точно! Лейтенант с английского корвета «Доблестный». Я его допрашивал и заставил написать собственноручно объяснение. Самуэль, как его там? Сейчас он без мундира, в штатском. Он тоже меня узнал.

— Не ожидал вас здесь увидеть, лейтенант. Где же ваш мундир? Неужели разжалован в корреспонденты?

— Жестокая ирония! А я почему-то не удивлен, — кривится он, — вы чудовище из сибирских лесов. Там, где вы, смерть. Какой допрос устроите сейчас?

— Зачем допрашивать наемника? Милосердие у нас уехало вперед. Впрочем, прежде чем бросить вашу тушку на съедение воронам, из нее можно вытащить что-то полезное.

— Не смейте. Я капитан королевского флота. В ад! Мы уйдем в ад вместе!

Да у него истерика! Немудрено бегать по трупам, да еще ловят тебя, как зайца. Потом поговорим.

— Напоить англичанина водкой и посадить под присмотр.

Погони за нами не было. Через четыре часа мы вышли на головные дозоры посланного подкрепления. Николай Павлович уже в окружении генералов и вместе с сыном.

Мы спешились, поклонились. Он обнял меня и Гурского.

— Я не забуду вашего подвига, господа. Но сейчас дело прежде всего.

— Андрей Георгиевич, — ко мне подошел цесаревич, — такие приключения я буду вспоминать всю жизнь. Здесь намного интересней чем я думал. С высоты видно, как турки суетятся, словно тараканы. Я бы желал еще полетать на том чудесном устройстве.

— Сие никак невозможно прямо сейчас, Ваше Императорское Высочество, — улыбнулся я, — но когда мы вернемся, приглашаю в гости. Фрол, думаю, не откажет нам в компании.

Поздно вечером мы разбили лагерь недалеко от Ставки. Сразу же ко мне прислали нарочного с «срочным приглашением к друзьям». Я проверил караулы своих, раздал указания и пошел, держа в потемках провожатого за рукав. В большой армейской палатке меня встретили Шильдер и Засядко. Оба с приподнятым настроением. Так душевно обнялись мы, что слезу вышибло. Денщик занес котелок с бурлящим варевом и начал разливать по серебряным тарелкам густую похлебку. Александр Дмитриевич выудил бутылку хлебного вина.

— Наслышаны о ваших подвигах, дорогой Андрей Георгиевич, — Шильдер разлил по чаркам водку, — совершенно фантастические вещи рассказывают. Так что просим самого пролить свет.

— И что же фантастического?

— Самое сказочное, что цесаревича от турок перенесли через ущелье на крыльях.

— Было такое.

— Как было?! — хором вскрикнули они.

— Потом покажу. Придумали устройство для парения. Параплан называется. Если погода и местность подходящие, то можно и через ущелье махнуть.

— Ну уж, не знаю, что сказать. А что целый корпус турок вашими ракетами положили?

— Положили. Но ракеты крайне дорогие. И мало их осталось. Дальше воевать не выйдет, только если поддержать, — я заглотил водку, — лучше бы вы для начала ввели меня в курс дела. Что тут вообще происходит?