— В Петропавловке можно было свободно ходить из камеры в камеру. Поэтому я не раз видел великого князя Николая Михайловича. Он держался бодро и всех нас там утешал. Однажды к нему явились на свидание украинствующие. Я думаю, что они были подосланы немцами. Они сказали великому князю: «Ваше Высочество, у вас есть имение на Украине, значит, вы украинец. Если так, то мы могли бы вас вытащить отсюда, только признайте себя украинцем». Великий князь им ответил: «Русским родился, русским жил и русским умру». И умер. Его расстреляли.

Великий князь Николай Николаевич

Как известно, в 1915 году, во время войны, было образовано четыре особых совещания. Одно при министре путей сообщения, второе — продовольствия, третье — финансов и четвертое, самое важное, — при военном министре. Особые совещания призваны были подчинить экономику страны военным нуждам.

В состав Особого совещания при военном министре входили сам военный министр, который был председателем совещания, председатели Государственного Совета и Государственной Думы и по девять избираемых членов от обеих палат. В числе избранных от Думы был и я.

Кроме того, непременным участником этих собраний был генерал Маниковский, начальник Главного артиллерийского управления. Привлекались и различные эксперты. В числе последних был некто Литвинов-Фалинский, который в прежнее время был товарищем министра промышленности.

После одного из таких заседаний Литвинов-Фалинский пригласил меня в какое-то кафе для беседы с глазу на глаз. Почему он избрал именно меня для этой доверительной беседы, я не знаю, тем более, что мы с ним прежде не были знакомы. Так или иначе, он рассказал мне следующее.

— То, о чем я вам скажу, знают немногие. Но я хочу, чтобы вы знали тоже. Кстати, вы ведь сравнительно молоды, — почему-то добавил он.

— В феврале пятнадцатого года, — продолжал Литвинов-Фалинский, — я получил от Верховного Главнокомандующего телеграмму с приглашением прибыть в Барановичи, в Ставку. Великий князь Николай Николаевич знал меня хорошо, поэтому меня приглашение не удивило. Когда я приехал, он сказал мне: «Вот, посмотрите эти ведомости. Здесь написано, что в таком-то месяце я получил столько-то снарядов, в следующем — столько, и так далее по настоящее время. Но я этих снарядов не получаю. Я спросил своих подчиненных, что это значит? Они или сами не понимают, или врут мне. Будьте любезны выяснить, в чем же дело?»

Я взял эти ведомости, очень внушительные на вид, и работал над ними неделю. Оказалось, что дело заключалось не во всех снарядах вообще, а только в тех, которые Россия заказала в Америке. Обдумав все, я прибыл к великому князю и сказал ему: «Ваше Высочество, вы эти снаряды не получите, а если и получите, то с большим опозданием, потому что они не подходят по калибру к нашим орудиям. Чтобы американцы могли поставить снаряды необходимых нам калибров, они должны оснастить свою промышленность необходимыми станками и оборудованием, что равнозначно постройке новых заводов. Этого американцы не смогут сделать в сроки, указанные в договоре о поставке снарядов».

Чем дальше я слушал Литвинова-Фалинского, тем больше недоумевал и, наконец прервал его рассказ вопросом:

— Что же военный министр и лица, ему подчиненные, так называемые специалисты, неужели они тогда не понимали того, что вы разъяснили мне в двух словах?

— Военным министром, подписавшим контракт на поставку этих снарядов, — продолжал Литвинов-Фалинский, — был генерал от кавалерии Сухомлинов. Он человек невежественный в артиллерийских делах, и кроме того, а вы это лучше меня знаете, крайне легкомыслен. Быть может, другого можно было бы подозревать в измене, но я уверен, что этого в данном случае нет. Что же касается до Елены Викторовны Сухомлиновой, то болтают, что драгоценные палантины25 она получает от какого-то богача. Так что ей не нужны американские заводчики.

Ну, а относительно господ офицеров, работающих в специальной комиссии, то здесь просто не знаю, что и сказать вам. Во всяком случае, дело нельзя быстро поправить еще вот почему: если мы будем слишком нажимать на американцев, то они просто разорвут контракт. Им выгоднее заплатить неустойку, чем работать себе в убыток. А кроме того, мы выдали им громадные авансы, причем не бумагами, а золотом…

* * *

Американские снаряды опоздали на год. Когда они пришли, то забили железнодорожные пути от Владивостока до фронта, и ими пользовались даже во время Гражданской войны, как одна, так и другая сторона.

Значительно позже мне стало известно, что об этой проблеме знали некоторые люди, пользовавшиеся доверием Николая II, но доложили Его Величеству, что все в порядке.

* * *

Великий князь Николай Николаевич недолюбливал Сухомлинова, последний платил ему тем же. Они не ладили, и их нелады были такого характера, что приносили в какой-то степени известную пользу. Оба были кавалеристами и оба соперничали в этом деле. Великий князь посадил кавалерию на кровных коней, Сухомлинов тоже не оставался в долгу в заботах о кавалерии.

О характере великого князя Николая Николаевича мне рассказывал барон Петр Николаевич Врангель. Он не считал его человеком с сильной волей и в качестве подтверждения указывал на его поведение во время Февральской революции, когда под нажимом Временного правительства он безоговорочно отказался от поста главнокомандующего и был пассивен впоследствии. «Николай Третий», — говорил о нем генерал Врангель.

Но он учитывал популярность великого князя в эмигрантских кругах, особенно среди военных. Поэтому в эмиграции он поддерживал Николая Николаевича как претендента на российский престол, заявил, что подчиняется ему, сам же является Верховным Главнокомандующим всех Вооруженных сил в эмиграции, образовавших так называемый Российский Общевоинский Союз (РОВС). В политику же, неоднократно говорил генерал Врангель, он не вмешивался, ею ведал великий князь.

Что означало «политика», когда произносились эти слова. Великий князь Николай Николаевич и генерал Врангель имели в виду тот самый «Трест», который потом так нашумел. Великий князь верил в него, несколько раз принимал в Париже А. А. Якушева и возлагал на него надежды, тем более, что Александр Александрович держался таких взглядов, которые он мне лично сообщил: «Нет ни одного солдата в русской армии, который бы не помнил великого князя Николая Николаевича. Он был весьма популярен, и сейчас на его призыв откликнутся многие».

Петр Николаевич Врангель не верил «Тресту» и уклонился от встречи с А. А. Якушевым, предоставив заниматься им великому князю.

* * *

Великий князь Николай Николаевич жил в эмиграции на юге Франции в городке Антиб. Когда он умер, его хоронили в городе Канны очень торжественно. Прибыли послы всех великих держав и малых тоже, в золоте и плюмажах. Я стоял скромно сбоку и все это видел. Франция платила долг благодарности русскому главнокомандующему за то, что в 1914 году он спас Париж, пожертвовав тремя русскими корпусами. Он спас не только Париж, но и судьбу войны. Если бы Париж был взят, то Франция заключила бы мир.