— Да, как и то, что тебя пустят по кругу или убьют, если беременность не наступит в кратчайшие сроки.

— Сколько у меня времени?

— Я позабочусь о том, чтобы они думали, что все идет по плану, поэтому до паренталий, выходит, две недели.

— А если…

— Главное, не дай понять Энгусу, что у нас есть план…

— А у нас есть план?

— Хочешь сказать, Леонард не связывался с тобой?

— А должен был? — я обиженно отвернулась и, встав под струи воды, демонстративно игнорируя нашу наготу, продолжила смывать шампунь.

— Он не оставлял тебе никаких сообщений?

— Нет! Ничего! Кроме… диктофона и цветов. — От удивления, я обернулась, и мы встретились глазами.

— И ты не догадалась, его прослушать. — Его взгляд заскользил по покрытой каплями груди, и рука потянулась ощутить окружность, завладеть соском. Глаза Олава стали мутными, будто сознание рассеялось по комнате, оставив лишь голый инстикт обладания.

Он опустился на одно колено и принялся целовать кровоподтеки на животе и груди, оставленные пуговицами на его жилете. Прокладывая дорожку от пупка все ниже и ниже, он по-барски развел бедра шире и зарылся носом меж женских ног, вводя острие языка в сомкнутые налитые возбуждением губы.

— Олав, нет… Кто-то может войти, и… — Я попыталась робко закрыться руками, но от глубоких толчков его языка внутри меня, ноги и руки вдруг стали ватными.

— Наша слюна ускоряет заживление ран, помнишь? — Он оторвался от процесса и, проведя пальцем по припухшим створкам во влагалище, направился дальше к отверстию ануса. Вильнув бедрами, я отскочила и бросилась к полотенцу, оставив его стоять на коленях с легкой усмешкой.

Стараясь не смотреть на его будто высеченную из мрамора спину и косые мышцы, спускающиеся с боков к выразительному органу с блестящей налитой головкой, я завернулась в одеяло и сгребла к себе пострадавшие в боях с крокодилами штаны.

— Трюк с одеялом не сработает на Энгуса, да, и на Минг тоже. — Начал он, поймав мой стыдливый взгляд. — Ты же понимаешь, что если не хочешь действительно забеременеть от меня, то тебе придется открыть мне другую дверь.

— Это… это просто возмутительная наглость с твоей стороны, и об этом не может быть и речи. — Мое лицо побагровело. — Нет! Я против!

— Это очень хорошо. Нам пора идти, но ночью меня снова погонят к тебе, и твое неподдельное сопротивление, пожалуй, будет нам на руку. Надеюсь, Кармайкл поторопится со своим новым другом, потому что обмануть вампира, тем более такого старого как Энгус, невозможно.

Глава 15. Изменившееся положение

В камеру мы возвращались молча и угрюмо, играя конвоира и заключенную. По моим ощущениям, была середина рабочего дня, и меня уже должны были хватиться на работе.

Надежды на то, что охрана доложит о том, что я входила среди ночи, но не выходила, не было никакой. Пересменка охранников или подпольно работающий на вампиров Федор Саныч — и это только две причины из многих, почему ни от кого из людей мне помощи ждать не стоит.

Я могла рассчитывать только на вампиров, а если уж совсем по-честному, то только на Олава. О Кармайкле он ничего не знал или рассказать не успел. Когда дверь комнаты за мной закрылась, я на много часов погрузилась в невеселые раздумья о том, кому из вампиров я, вообще, могу доверять.

Осознание того, что Олава чем-то удерживают, и он готов из-за этого пойти на насилие надо мной, совершенно точно должно было исключить его из списка тех, кому можно доверять. Но глупое сердце придумывало ему миллион оправданий. Вдобавок к жертве шантажа я испытывала больше сочувствия, чем к тому, чью преданность купили, потому, что она недорого продавалась.

А, может быть, во мне просто говорила жажда доверять хоть кому-нибудь, чтобы не опустить руки, а Олав уже дважды спас мою жизнь: после аварии в минивене и в Сабетте.

Мне хотелось верить, что у него были хоть какие-то чувства ко мне, потому что у меня они были. Наверное, еще и поэтому облик героя так прочно приклеился к нему в моих глазах. Хотя, как нам известно из греческих трагедий, герой — это всегда тот, кто выжил, когда его любимые погибли.

А мне до невозможного хотелось еще жить. Не стать статистикой или неудачным экспериментом. Хотелось снова оказаться в резервации Красная гора, пройтись по библиотеке, в которой из окон пахнет соснами и ощутить под пальцами корешки старинных книг.

Предложи мне сейчас искупаться в бассейне без купальника, я бы согласилась, не раздумывая. Лишь бы не смерть. Не толпа сторонников Энгуса. Не участь обезьян из лаборатории.

Я, в который уже раз, вновь вспомнила наш разговор с Витей у костра в лесу, и поняла, что уже прожила гораздо дольше, чем думала, что проживу тогда. Та, прошлая я, боялась вампиров, боялась людей, выйти за стену, боялась всего. Ее давно нет. Чего я боялась сейчас? Ничего кроме мучительной смерти. Что мне какая-то потерянная работа в комитете после потери девственности на полу у туалета перед подглядывающим через монитор сумасшедшим.

Теперь я уже знала, почему ночью Олав тащил меня в этот угол — это место было практически слепым пятном для камеры видеонаблюдения, в отличие от кровати.

Утешало еще и то, что унитаз тоже в зону видимости не попадал, поэтому почти весь день я просидела на нем. Во-первых, мне удалось замотать в тесемки от порванных трусов свое шило из оленьего рога, и я без риска быть обнаруженной спрятала его, подвесив на узелок под крышкой керамического бачка. А во-вторых, в комнате просто больше не на чем было сидеть, потому что кровать была слишком низкой, и от этого быстро уставали ноги.

Еще дважды мне приносили еду. В первый раз это сделал Олав, молча вручив мне поднос с супом, а во второй — девушка по имени Сабина, которая, судя по неестественно загорелой коже и бледным розовым губам, все остальное время не вылазила из солярия.

К банке кофе из того же кафетерия и овощному салату, она притащила несуразную длинную юбку, стринги и черную футболку Harley Davidson огромного размера. Которая, впрочем, отлично заправлялась и даже скрывала побольше чем, чисто символические трусы с веревочкой.

Все было новым, но пахло по разному, и я предположила, что у всего этого были разные хозяева. Судя по звукам и голосам в коридоре, на этаже жили еще порядка десяти мужчин и женщин с зараженной кровью. Они ходили туда-сюда