– Я не буду, – кивнул я.

– И курить бросай, – добавил инспектор. – У нас в стране идет борьба с курильщиками. То есть с курением. Премьер-министр бросил курить, а у него работа нервная. Значит, и ты сможешь.

– Смогу, – кивнул я. – Я редко курю. Расстроился просто.

Инспектор погрозил мне пальцем.

– И в зеркало смотри! Что оно, для красоты в машине повешено?

– Зеркало не для красоты, – согласился я.

– Верно. Оно не твой помятый облик должно отражать, а то, что поважнее.

Я молчал, тупо глядя на инспектора.

– Ты точно не пил? – спросил он.

– Вы даже не представляете, какую важную вещь сейчас сказали, – произнес я. – Вы сами этого не понимаете. Спасибо вам огромное! Спасибо!

Инспектор отступил на шаг, покачал головой.

– Езжай-ка ты домой. Слышишь меня? Спокойно и медленно езжай домой. У тебя голова чем-то другим забита, тебе сейчас за руль садиться нельзя. Если хочешь, я поеду впереди, ты за мной.

– Вы очень светлый человек, – сказал я. – Но вы не беспокойтесь. Я в аварию не попаду. Все будет хорошо.

Инспектор еще раз покачал головой и пошел к своей машине.

Я поднял стекло. Посмотрел в зеркало. Сказал вслух:

– Какой же я идиот. Зеркало.

Я подъехал к ВДНХ через девятнадцать минут, что по меркам Москвы вообще малореально, а учитывая зимние дороги и дневное время – просто немыслимо. Если бы добрый инспектор, отпустивший меня, видел, как я еду, – он бы меня проклял.

Всю дорогу я ехал в машине, закрытой «сферой невнимания» – меня не видели, но все равно пытались уступить дорогу пустому месту. К тому же я проглядывал линии вероятности – непрерывно.

Большая часть линий заканчивалась разбитой в хлам машиной, столбом дыма и многокилометровой пробкой. Хорошему настроению это не способствовало, но я все-таки выдирал из предвидений все возможное и невозможное.

Тут перестроиться, обогнать, перестроиться снова, выскочить на встречку, обойти идущую по левой полосе «бэху» и вернуться в левую полосу прямо перед носом несущегося «КамАЗа»…

Тут затормозить и две минуты плестись по пустой дороге, потому что какой-то умник полил ее не тем антиобледенительным реагентом, и дорога превратилась в каток.

А тут выжать полный газ. Через узкий переулок. Под кирпич.

Просто потому, что я знаю – никто не поедет навстречу и никто не выскочит на дорогу.

…Ну ладно, я-то так езжу в экстренной ситуации и то потому, что я Высший Иной. Но какого фига так ездят обычные люди, двадцатилетние пацаны, которым папа сдуру подарил машину?

И только у ВДНХ, когда я проезжал мимо старенькой гостиницы «Космос», у меня зазвонил телефон, который я, к счастью, уже привязал к магнитоле машины.

– Да! – ответил я.

– Антон, это Павел, – сказал оперативный дежурный, которому я звонил четверть часа назад.

– Слушаю!

– Егор Мартынов, двадцать восемь лет, неинициирован, работает иллюзионистом, лауреат…

– Короче!

– Нет его в Москве, – обиженно сказал Паша. Он любил тщательные доклады.

– Где он?

– В настоящее время живет и работает в Париже, выступает…

– Он там и находится сейчас? – требовательно спросил я.

– Да. Ты бы знал, каких усилий мне стоило…

Я развернулся над туннелем под улицей Галушкина. Для драматизма стоило бы развернуться через двойную сплошную, но вот незадача – ближе был нормальный разворот. Можно было попробовать доехать через МКАД, но там сейчас стояла глухая пробка – занесло грузовик, и он перегородил три полосы…

– Паша, всю информацию, как его найти, – мне на мейл. Билет на ближайший рейс в Париж. Когда он будет?

– Я уже посмотрел, через час двадцать. Из Шарика.

– Бери билет. Рейс не должен улететь без меня.

– Только бизнес, – сказал Паша. – Тебе Гесер подпишет расходы? А за командировочными заедешь?

Я засмеялся.

– Паша, бери мне билет. Мои паспортные данные есть в базе.

– Вот бы меня кто так командировал, – буркнул Павел. – Билет я взял. Вообще-то я его взял, прежде чем позвонить.

– Спасибо, – сказал я. – Я тебе магнитик привезу.

– Бутылку коньяка, – ответил Паша.

* * *

Париж не так уж и далек от Москвы, хоть самолету и приходится делать крюк, облетая многострадальную украинскую землю. Я искренне надеялся, что занятый своими делами в Праге Гесер узнает о моем вояже, когда я уже буду во Франции. А может быть, и по возвращении.

В отличие от забитого (Павел не соврал) салона экономического класса бизнес был полупустым. Кресло рядом со мной было пустым, да и в соседнем ряду было занято лишь крайнее, у иллюминатора, где сел толстый солидный мужчина, еще до взлета натянувший на глаза маску для сна и задремавший. Я в отличие от него выпил приветственное шампанское, я пообедал (или поужинал – это уж как кто привык). Я попросил себе бокал коньяка и подумал о том, не подремать ли часик-другой.

Мысль была соблазнительной. Остаток дня никакого покоя не ожидалось, так что…

Я повернул голову. В соседнем кресле сидел Гесер и мрачно смотрел на меня.

– Шеф, – сказал я. И осторожно ткнул в Гесера пальцем.

К моему удивлению, рука не прошла насквозь. Палец уперся в полосатый кардиган, в котором последнюю неделю щеголял Гесер. Кардиган был моднючий, из какой-то особо тонкой шерсти, с вытянутыми деревянными пуговицами, подарила его шефу Ольга – в общем, вещь достаточно узнаваемая.

– Напился, что ли? – спросил Гесер.

– Шеф, это нечестно, – возмутился я. – Гаишник такое заявлял, но вы-то…

– Да у тебя рожа такая, будто ты только что пил, – буркнул Гесер, и я твердо решил, что, если все обойдется, пойду к косметологу. Что ж у меня такое с лицом?

– Вот. – Я протянул ему бокал. – Все, что собирался употребить.

Гесер понюхал коньяк, нажал на кнопку вызова стюардессы. Та возникла рядом немедленно – и тут же растерянно заметалась взглядом по сторонам.

– Это бизнес-класс, пройдите на свое место… – жалобно попросила она.

– Вы же умная женщина с хорошей памятью, Раиса Алексеевна, – сказал Гесер. – Вы помните всех прошедших мимо пассажиров и знаете, что меня на самолете в момент взлета не было.

Стюардесса растерянно улыбнулась.

– Это ровно такой же случай, как девчонки рассказывали в училище, – продолжал Гесер спокойно. – Пассажир из ниоткуда. Не надо бояться, это действительно хорошая примета, рейс пройдет без происшествий. Меня здесь не будет через четверть часа. Принесите мне бокал коньяка и пятнадцать минут посидите в своем закутке.