не зная, с чего начать. – Неплохо. Хотя сейчас я живу в Амбертоне, и там все выглядит так, словно будущее не наступило.

– Прям, как тут, – рассмеялась девчонка. – Но скоро лето кончится, и я уеду учиться в пансионат.

– А где ты учишься? – спросил я.

– В интернате для девочек «Роза и терн», – сморщила нос Амбер. – Когда-то давно там был сиротский приют, а сейчас элитная школа. Вот только методы все те же, – девочка сдвинула брови и мерзким скрипучим голоском передразнила, видимо, одну из своих училок: – Послушание, благочестие и знания.

Мы рассмеялись.

– А в будущем школы какие? – Амбер подперла подбородок кулачками. – Наверное, в них полно разных приборов, таких, что даже в прошлое могут отправить! И девчонкам можно становиться учеными и писателями, даже без оглядки на нравы и традиции.

Я пожал плечами:

– Мальчики и девочки учатся вместе, в столовке иногда дают пудинг, – я почесал затылок. – А чтобы стать писателем, нужна лишь хорошая история.

Амбер хмыкнула и, задрав нос, продекламировала:

– У каждой женщины, если она собирается писать, должны быть средства и своя комната[17], – но, видя непонимание в моих глазах, пояснила. – Это слова Вирджинии Вулф. Она великолепна! Хотела бы я быть такой же смелой и острой на язык, как она!

– Потенциал у тебя есть, – усмехнулся я. – Да и удар поставлен.

Амбер покраснела.

– А про средства и свою комнату, – я обвел руками просторную спальню Амбер. – Не вижу, что у тебя с этим проблемы. Шикарный особняк, элитная школа, кружева вон везде и книги в кожаном переплете. Так что…

– Говоришь так, словно иметь достаток – плохо! – ощетинилась девчонка.

– Говорю так, что иметь достаток – это хорошо, – хмыкнул я. – Уж поверь, я знаю какого его не иметь.

– Ладно, – Амбер фыркнула, как кошка, наступившая в лужу. – Расскажи лучше еще про свою школу. Не представляю, как можно учиться вместе с мальчишками. Они же такие грязнули, несносные, и в голове у них один ветер, выдувающий прочь любые знания…

– Знаешь, школа – это не самое интересное в будущем, – прервал я язвительные речи моей новой знакомой и задумался.

Что же тогда самое интересное? Про монстров я решил не рассказывать. И про войну тоже.

– Наверное, все небо полно дирижаблей, – мечтательно проговорила Муха.

– Не, – улыбнулся я. – После «Гинденбурга» их история закончилась.

Я увидел непонимание в зеленых глазах.

– Не может быть! «Гинденбург» – это новая веха истории!

Я развел руками:

– Небесный «Титаник». Он загорится. В следующем году, в начале мая. Ужасная катастрофа. Так что постарайся не быть на нем, – я подумал и добавил. – А еще убеди семью переехать в Америку. На этой стороне земли будет неспокойно. Неспокойно будет во всем мире, но в Штатах поспокойнее. Ну, а там лучше поселитесь подальше от Невады. Или, может, в Австралию… Хотя Австралия это тот еще филиал ада на земле…

Я решил про ядерные бомбы тоже не рассказывать. Эта сторона будущего почему-то заставила меня устыдиться его, хотя я вроде даже совсем не был ни в чем виноват.

– Звучит не очень оптимистично, – Муха прижала томик Уэллса к груди. – Это потому, что нас все-таки захватят инопланетяне?

– Они не при чем. По крайней мере, официально. Даже немного мы их захватим. Но опять же неофициально и лишь одного. Хотя об этом все еще спорят: правда или вымысел. Но я верю. И тебе расскажу. Летом сорок седьмого в Розуэлле собьют одного…

Не забыл я рассказать и о фильмах про «Мстителей» и про свои любимые комиксы, даже подкинул ей пару идей, как уж точно всегда иметь свою комнату и доход.

– Если желаешь реально разбогатеть, то купи через два года первый комикс с Суперменом на обложке. И вложенные десять центов спустя восемьдесят лет превратятся в три миллиона долларов!

А потом я плавно перешел от «Секретных материалов» к «Парку Юрского периода» и обратно.

– Будет много «контактов», но все неподтвержденные. А как в «Войне миров», так нет, не будет.

– Знаешь, мне что-то не очень нравится будущее.

Я почесал затылок, пытаясь вспомнить что-то хорошее.

– Женщинам разрешат голосовать и даже баллотироваться в президенты.

– Вообще-то, женщинам уже разрешили голосовать, – засмеялась Амбер.

– В телевизоре будет сто каналов, и можно будет не выходить из дома.

– Мда, – вздохнула Амбер. – Так себе достижение.

– Скоро клонируют мамонта, – я подумал, что Амбер не знает такого слова и пояснил. – Вернут к жизни. А может, и динозавров. Найдут в янтаре комара с хорошо сохранившейся кровью раптора – и вуаля! Наука сейчас почти как магия: понятна лишь горстке избранных – ученым. А остальные, как дикари, потребляют, что им дают, и возносят проклятия и хвалу «шаманам».

Амбер, судя по всему, слабо понимала, о чем я говорю, поэтому тему компьютеров явно даже не стоило начинать. А игровые автоматы, приставки и тетрисы девчонкам точно не интересны. Все же это знают. Пока я придумывал, чем еще поразить Муху, она спросила:

– А как ты попал сюда, если машину времени не изобрели?

– Я шел спасать… друзей. Провалился в яму. И, блуждая по туннелю, нашел дверь. Открыл. А по ту сторону был твой шкаф. Почти как в Нарнии.

– Нарнии?

– Это сказочная страна. Про нее напишет Клайв Льюис через, – я прикинул в уме, – четырнадцать лет.

– Я уже буду старовата для сказок, разве что детям своим почитаю, – грустно сказала девочка. – Может, ты мне ее сейчас расскажешь? Хоть немного?

Слово за слово, и мы уже болтали так, что не остановить. Я рассказывал про школу, Амбертон и книги, которые еще не вышли. Мы обсуждали прочитанное. Оказалось, летом она почти не покидает дом. Только в библиотеку ходит. А в остальное, не летнее время учится в закрытом пансионе для девочек.

– Знаешь, ты чем-то похож на моего отца, – щеки Амбер зарумянились. – Он тоже любит рассказывать истории о том, чего нет.

– Вот как, – я посмотрел на небо за окном. – А я своего отца почти и не помню. А мама о нем не говорит.

– Это очень грустно. Я почти не помню мою маму, – Амбер вздохнула. – Она постоянно занята. У нее работа или типа того. Но она часто мне пишет.

Девчонка подскочила и вернулась с большой жестяной коробкой. Открыв крышку, она пододвинула коробку ко мне. Та была наполовину заполнена аккуратными небольшими конвертами кремового цвета. Я потянулся, чтобы взять одно из писем.

– Только не читай, – воскликнула она, и я одернул руку. – Все-таки это личное.

– Понимаю.

– Ты по ней скучаешь? – зачем-то спросил я.

– Наверное, – пожала плечами Амбер. – Но я привыкла. А ты?

– Я тоже, – кивнул