— Чушь не пари — это мой сын, и твой мужик мне не помеха.

— Так ты ему об этом и скажи, — нагло посоветовала, не забывая лучезарно улыбнуться.

— Смотрю, сукой стала, а раньше ведь была кроткой и…

— Мне не интересно, что было. Конкретно и по делу. Уже темно, нам домой нужно.

Мужчина зевнул, несколько раз открыв рот, выдавая чавкающие звуки, и вздохнул. Поразилась, как я могла с этим человеком общаться, спать, и не видеть, что он собой представляет. Мерзкий тип. Вот и вся характеристика.

— Короче, мне не нужны проблемы. Два миллиона мне, и я забываю про пацана, — протянул он, сложив руки на груди.

— Почему не три? — спросила, удивляясь его наглости. Какой смышленый. Как я понимаю, действует за спиной тех, кто его привез сюда, чтобы запугать меня. Решил получить деньги и убежать. Наивный.

— А что, и три заплатить готова?

— Ну что ты?! Ни одного. Твои знакомые, которые поведали тебе о нас, обещая золотые горы, два дня назад сожгли мою кондитерскую и оставили задыхаться девушку внутри помещения, опасаясь, что она их видела. Так что теперь я бедная и у меня прилично долгов. Да к тому же еще и безработная. И да, я подумываю, подать на тебя в суд, чтобы получать алименты.

Лодкин поперхнулся сигаретой. Совсем не ожидал такого поворота событий, рассчитывая сорвать большой куш. Он резко повернулся ко мне и, сделав шаг, с возмущением проговорил:

— Только посмей! Убью тебя.

Подняла бровь и заявила:

— Какая бурная реакция! Удивительно. А ты что думал, кто-то поверит в тот бред, что они там накатали, а ты скажешь? Все можно подтвердить, и мой муж работает над этим.

— Да плевать мне на них! Хочу денег за пацана, и ты меня больше не увидишь, — сказал он, хмуря густые брови. Почесал щеку и вдруг спросил: — И у тебя ничего нет?

— Нет!

— Врешь! Квартира есть и тачка отличная. Продашь и бабло отдашь мне.

— Ну что ты, я бы никогда этого не сделала, — самоуверенно заявила, тут же добавляя: — И это не моя квартира, Дмитрия. Полностью доверила ему наше имущество.

— Ты — дура?! Ладно, раз не хочешь по-хорошему со мной, то будешь по-плохому с ними. Прижмут, и все сделаешь. Ведь этому мужику, Валерию, нужно чтобы ты…

— Чтобы я вышла замуж. Так, я и вышла. И все. Пусть ждут развода.

— То есть? Ты о чем?

— О том, что ждите сколько влезет, а у нас с Картуновым любовь, страсть и все такое. Тебе не понять. Так что развода не планируется. И спасибо что вы подтолкнули нас друг к другу. Ты кстати, где работаешь? Хотя какая разница? Я знаю фамилию, имя, отчество, насколько помню в той бумаге, что показывал мне племянник Михаила, указан был адрес твоей деревни.

Мужчина сделал еще шаг и с силой вцепился за куртку на груди, дергая меня к себе, с яростью выплевывая:

— Если подашь на алименты, я скажу, что ты проститутка! И мои друзья подтвердят это.

— Ну что ты?! Ты же заявил, что сын точно твой. Хотел пройти все тесты. В чем проблема?

— За бабло, я что угодно напишу. И сейчас уйду, только дай мне денег.

— Вот и отлично, в суде посмотрим.

— В суде? Я никуда не пойду. Мне нужны…

— Конечно, в суде. А что делать? Нужно. Вот сыну покупать нужно коньки, старые маленькие стали, а денег нет. Поэтому нужно всех, желающих забрать у меня ребенка, потрясти. Ты же кричал, что отец, вот и начинай обеспечивать.

— Он не мой! Мне это выродок не нужен — только деньги. И у меня свои пацаны есть! Моя кровь. Мне на их алименты не хватает! Так что пошла ты! Обойдетесь!

— Да уж, какой добрый. Есть свои дети, на которых не хватает алиментов. Но неважно, как тебе кажется. Суд решит и все, бухгалтера сами все сделают. Сколько там у тебя будут снимать с зарплаты? Насколько знаю, если трое детей, то пятьдесят процентов процентов точно снимается. Так что ничего… Трое детей — должен гордиться и оплачивать.

Лодкин смотрел на меня с ненавистью, яростью, а потом процедил:

— Сука! Надеюсь, что они тебе устроят ад.

— Ты про кого? Тех, кто заплатил тебе?

— Они самые, чтобы ты, сучка, знала свое место. А то залезла к мужику в постель и думаешь что все хорошо.

— Так ты тоже залезь. Кто тебе мешает? Чего завидовать? Давай сам…

Он тряханул меня и вцепился рукой в горло, отчего испытала моментальный ужас. Липкий страх прошел по коже. Вероятно, переборщила с издевками и запугиванием. Но так хотелось, чтобы он удрал в страхе, что подам на алименты.

Подумала пригрозить мужем, но вдруг послышался голос Сережи:

— Папа! Папочка!

Посмотрела в сторону и увидела, как к нам приближается огромный и злой Картунов, а рядом бежит Сережа, жестикулируя руками, что-то рассказывает. Даже с такого расстояния было видно, что муж зол. Но в данный момент это только радовало.

— Это твой? — с ужасом в голосе спросил Евгений.

— Мой. Кстати, профессиональный боксер. Чемпион. Советую убирать свою жадную задницу по добру по здорову.

Последние слова говорила уже себе, а Женя во всю прыть бежал в сторону домов. Я усмехнулась и посмотрела вперед, наблюдая, как Дима остановился, подхватил на руки Сережку и, посадив на плечи, направился ко мне.

Повернулась к снежному Деду Морозу и вздохнула, уже совсем не желая ничего доделывать. Не хотелось. Желание пропало, исчезло, испарилось, оставляя грусть и отчаянье. Провела рукой по снежному бугру, спрашивая себя, когда этот дурдом закончится, и услышала голос сына:

— А потом к нам подошел дядя, и мама сказала мне идти к Антону, показать свою ватрушку. Дядя плохой. Это я точно знаю! Он курил, а мама говорила, что это плохо.

Посмотрела на Диму, напряженного, внимательно осматривающего меня с головы до ног, и приветливо проговорила:

— Привет.

— Привет, — сухо выдал Картунов и предложил: — Будешь доделывать или домой?

— Если честно, уже настроения нет. А вы как? — спросила, пытаясь улыбнуться.

— Я уже кушать хочу! — закричал сын, хлопая в ладоши.

— Ты уже ел, — весело заметила я, напоминая о том, что в машине он возмущался, что ремень жмет ему на полное пузико. Пришлось их ослабить.

— А я еще хочу! И папа тоже! Да, папа?! — с волнением спросил он, переживая, что Дмитрий откажется.

— Конечно, если есть что перекусить. Или можем в ресторан, — произнес он, продолжая сканировать меня напряженным взглядом.

— Ненужно никуда. Дома все есть, — весело сказала, тут же добавляя: — Голубцы.

Мужчина довольно ухмыльнулся, и заявил: