бегаю пальцами по его лицу. Очерчиваю контур скул и, скользнув по вискам, теряюсь в волосах.

Хорошо.

Мне до чертиков, до помутнения рассудка хорошо! Так, кажется, никогда еще не было!

Я целую Соколова и не могу остановиться. Потому что сейчас это моя самая сильная потребность.

Потому что она давняя.

Сколько раз я фантазировала о чем-то подобном? Сколько раз прокручивала в голове нашу болезненно-острую близость? Да сотни раз, миллионы!

И вот теперь это взаправду. Тёма ласкает меня, и я погибаю. Натурально погибаю от осознания того, что его руки гуляют по моей спине. Что его дыхание я глотаю у приоткрытых губ. Что его тело трепещет под моими пальцами.

Если честно, я настолько ошеломлена, что почти не чувствую границ. Они расплылись и сделались смазанными. Поэтому я не знаю, игра ли это моего воображения, или же Артём действительно утыкается мне в лоб и, тяжело дыша, повторяет мое имя:

— Вася… Вася…

Глава 33

Ночь над рекой выглядит иначе, чем в городе. Здесь видно звезды и теплый воздух совсем не липнет к телу. А еще дует легкий ветерок, и слышен тихий плеск воды. Красиво. И очень умиротворяюще.

Третий коктейль явно было лишним. После него мне окончательно сорвало крышу, и я, запутавшись в собственных ногах, растянулась прямо посреди танцпола. Наверное, со стороны это выглядело комично, но лично мне было не до смеха. Чуть голову себе не расшибла.

Тёма, кажущийся на удивление трезвым, подхватил меня под руку и чуть ли не силой выволок на улицу. Там мне существенно полегчало. Даже картинка перед глазами перестала скакать.

Пока Тёма курил, неспешно выдыхая молочный дым в густую июньскую мглу, я молча стояла рядом и размышляла о нашем недавнем поцелуе. Анализировала причины и гадала, случится ли продолжение.

Докурив почти до фильтра, Соколов откинул окурок в траву и предложил поехать к реке. Освежиться и просто погулять. Дескать, пьянок и танцев с меня на сегодня хватит. Я, само собой, согласилась.

— Давай вот сюда сядем, — Артём указывает на какой-то невзрачный пенек, и я тут же на него плюхаюсь.

Нормального пляжа у нас в округе нет. Так, жалкое подобие. Крошечный кусочек земли у кромки воды. Ни порезвится как следует, ни позагорать. Но для того, чтобы просто посидеть и посмотреть на звезды — самое оно.

— Ну как ты, малая? — парень окидывает меня насмешливо-сочувственным взглядом. — Пришла в себя?

— Еще в такси, — ворчу я, потирая глаза. — Но поил ты меня, конечно, зря.

— Ничего не зря! — улыбается он. — Ты такая прикольная была…

Да уж. Настолько прикольная, что аж целоваться полезла. Зашибись.

— Голова не кружится? Не тошнит? — не унимается Соколов.

— Нет, только слабость какая-то. И вялость.

Кажется, я близка к тому, чтобы отключиться. Сил нет. Сознание мутное.

С минуту Артём задумчиво смотрит вдаль, а затем поворачивается ко мне и неожиданно предлагает:

— А слабо искупнуться, Вась? Прямо сейчас?

С сомнением хмурюсь и перевожу взор на водную гладь, которая в ночи кажется абсолютно черной.

— Ты в своем уме, Соколов? Июнь на дворе. Вода наверняка ледяная.

— Сто пудов, — соглашается он. — Зато по-любому взбодримся.

Сейчас я в таком состоянии, когда на подвиги совсем не тянет. Но долбаное «слабо» и взгляд Соколова, упорно жгущий щеку, заставляют забыть о физическом недомогании.

— Ладно, давай, — рывком поднимаюсь на ноги. — Кто первый окунется, тот молодец.

Друг ловко стягивает футболку и кидает ее на траву. Туда же летят наспех снятые джинсы. Тёма раздевается лихо и без стеснения, а до меня вдруг доходит, что я очень давно не видела его без одежды. В детстве это было обычным делом — мы часто ездили на дачу и плавали в реке. Но с возрастом совместные купания как-то незаметно исчезли из списка наших совместных занятий.

Соколов сильно изменился. Мальчишеская худоба исчезла, кости стали шире и обросли мышцами. Натуральными, в меру рельефными. Никаких синтетических мускулов, никакого пресса, как у пластмассового Кена. Загорелый торс, широкая грудь, усыпанная татуировками, и выраженные косые мышцы, пересеченные поясом черных боксеров.

Лунный свет лижет Тёмкину кожу, создавая эффект легкого сияния, и это зрелище по-настоящему завораживает. Я даже моргать забываю, настолько красиво то, что я вижу.

— Ну, малая, чего замерла? — друг вопросительно на меня косится.

Трясу головой, стряхивая оцепенение, и зачем-то покашливаю. Видимо, таким образом пытаюсь придать своему виду непринужденности.

— Да ничего… Мне раздеться — две секунды.

Быстро разуваюсь, стаскиваю топик и шорты и, не дав Артёму возможности рассмотреть меня в ответ, бегу к реке. Ступни погружаются в воду, по спине бегут мурашки, и чуть было не накрывшая меня дремота резко отступает.

По правде говоря, я ждала, что река будет холоднее. Нет, вряд ли у кого-то повернется язык называть воду теплой, но все же стоять в ней довольно комфортно. Она бодрит, освежает, но точно не леденит.

Соколов заходит в реку по колено. Наклонившись, зачерпывает воду ладонями и принимается растирать ей тело.

— Готова? — оглядывается на меня.

— Я всегда готова! — отвечаю со смехом и первая несусь на глубину.

На несколько секунд холод буквально сковывает тело, но я не даю ему проникнуть под кожу. Усиленно работаю руками и ногами, заставляя сердце гонять кровь, а мышцы напрягаться. Проплываю несколько метров, и меня наконец отпускает. Я привыкаю к температуре воды и расслабляюсь.

Опускаю ноги и не без удивления обнаруживаю под собой дно. Я дотягиваюсь до него кончиками пальцев, но все же дотягиваюсь.

— Ка-а-йф! — рядом со мной выныривает Соколов. — И весь хмель как рукой сняло, скажи?

— Угу, — улыбаюсь я.

Капли воды с волос стекают по его лицу. Скатываются по носу и, застыв на губах, призывно подрагивают… Черт, долбаная влага! Из-за нее я опять смотрю на губы Артёма! А мне нельзя, никак нельзя этого делать! Это слишком опасная дорожка, слишком скользкая…

— О чем ты думаешь, Солнцева? — неожиданно спрашивает парень и коротким рывком сокращает расстояние между нами.

Теперь его лицо в каких-то двадцати сантиметрах от моего. Я гляжу на него, на своего лучшего друга, и испытываю что-то странное, сложное и не поддающееся определению. Это не одно чувство или эмоция. Не десять. Не сто. Это не пресловутая преданность или ванильная нежность. Не злость и не обида. Не тяга и не желание обладать. Это все сразу. Какая умопомрачительная смесь из самых ярких чувств, разбавленная нотками безумия.

Без понятия, что сейчас происходит. Не знаю, почему только этот мальчик из детства умеет смотреть на меня так, что все внутри расцветает, живым становится. Он единственный, от