месте того же самого раздела «Диалога о чудесах» выступают в качестве контингента чистилища, — оно для них и создано (DM, XII: 39). Нет ли здесь противоречия? Ведь «умеренно злые» и «умеренно добрые», попав в чистилище и пройдя установленные для них муки и очистительные процедуры, должны выйти из него в рай, и осуждение на Страшном суде «умеренно злых» оказывается невозможным в свете логики самого же Цезария!

78, 79

Муки душ в чистилище. Гравюры. 1492.

С идеей чистилища, возникшей в отчетливой форме сравнительно недавно (Цезарий писал, как мы знаем, в первой половине XIII века), этот автор, да и не он один, как кажется, не вполне освоился. Двенадцатый и завершающий раздел его сочинения, носящий заглавие «De praemiis mortuorum», открывается рассуждением вполне традиционным: «Два места от века Богом приготовлены, в коих воздается по заслугам (буквально: „вознаграждается ежедневный труд“), а именно, небеса и ад» И лишь затем Цезарий присовокупляет' «Есть еще и третье место, предназначенное для очищения избранных, и оно поэтому зовется чистилищем. Оно — временное, и просуществует вплоть до судного дня» (DM, XII: 1). Создается впечатление, что на чистилище он смотрит как на некое добавление, модификацию привычной бинарной структуры потустороннего мира.

Его местоположение тоже трудно установить. Судя по разным видениям, пишет он, чистилище находится в разных частях мира. Персонаж «Диалогов» Григория Великого Пасхазий, напоминает Цезарий, проходил очищение в банях[100], а некий монах простоял целый год на скале близ Трира. Далее он упоминает Чистилище святого Патрика в Ирландии (DM, XII. 38).

Не склонный к общим рассуждениям анонимный автор другой компиляции «примеров», говоря о загробных царствах, прибегает к следующему сравнению: Господь подобен купцу, который имеет три кошелька, — в один он кладет хорошие денарии, в другой — оболы, в третий же убирает фальшивые монеты. Так и Господь, праведных он помещает в рай; тех, кто станут праведными в будущем (qui futuri sunt boni), — в чистилище; злых же, подобно фальшивой монете, бросает в ад (ТЕ, N 46). Уподобление людей или человеческих душ монетам и попытка выразить их сравнительную ценность в приравнивании одних к полновесной монете, других — к мелочи, а третьих — к фальшивым деньгам, разумеется, прием сомнительный, но, вероятно, оправданный, если помнить, что проповедники обращались к аудитории, которая нуждалась в простых, наглядных образах и была близко знакома с денежным хозяйством.

Но вернемся к «Диалогу о чудесах». Цезарий Гейстербахский рассказывает о парижском школяре, учебе которого препятствовали его природные тупость и беспамятность, так что он сделался предметом насмешек сотоварищей. Помощь ему предложил черт: в обмен на присягу верности он дарует ему всяческие знания. Нужно было только зажать в кулаке камень, который тот ему вручил, и верно — ко всеобщему изумлению, вчерашний тупица всех превзошел в диспутах (дьявол — большой теолог!). Однако, заболев и исповедавшись, школяр по приказанию священника выбросил дьявольский камень, а вместе с ним отбросил и все ложное знание. Вскоре он умер. В то время как в церкви читали над его телом заупокойные молитвы, бесы стали перебрасываться его душой как мячиком, и происходила эта игра в какой-то страшной долине. Тем не менее милосердный Господь высвободил его душу из когтей дьявольских, возвратив ее в тело. Вылезший из гроба покойник, при виде которого школяры обратились в бегство, поведал обо всем с ним случившемся и с тех пор сделался ревностным монахом, а впоследствии даже аббатом. У новиция, который прослушал эту историю, возник вопрос: где подвергся школяр пыткам — в аду или в чистилище? Учитель в затруднении. Если он попал в чистилище, то почему не упомянул святых ангелов? Ведь в «места очищения» душу относят ангелы. Не угольщик чистит золото, а золотых дел мастер (DM, 1:32).

Подобное же затруднение встречается и в других «примерах» Цезария Гейстербахского. Недавно умер ростовщик, повествует он, и епископ отказался похоронить его на кладбище. Вдова ростовщика выговорила себе у папы разрешение взять на себя грехи покойного и замолить их. На этом условии тело ее мужа перенесли на кладбище, а жена соорудила домик близ могилы, где, затворившись, молилась богу за его душу, творя милостыни, посты и бдения. Спустя семь лет ростовщик показался ей в темной одежде и благодарил: ее трудами он извлечен из глубин ада, и если еще на протяжении семилетия она будет оказывать его душе такое же содействие, то он полностью избавится от мук. Минули новые семь лет, и вот он является ей в белом одеянии и радостный лицом: «Слава Богу и тебе, ныне я освобожден!» Новиций и здесь задает тот же вопрос: «Он сказал, что извлечен из глубины ада, откуда нет искупления?!» И опять-таки у магистра нет ясного ответа, ибо его слова о том, что под «глубиной ада» разумеется «горечь чистилища», конечно, не более как отговорка. Поэтому он переносит вопрос в другую плоскость, если б этот ростовщик не испытал душевного сокрушения, он не был бы освобожден от мук (DM, XII: 24).

Выше был упомянут Эвервах, слуга нюрнбергского епископа, принесший омаж дьяволу и занимавшийся черной магией. Он умер без покаяния и был отведен чертями ad loca poenarum. Там его пытали таким огнем, что он предпочел бы, чтоб все дрова мира жгли вплоть до судного дня, нежели выносить на протяжении одного часа то пламя, в какое был погружен. После этого Эвервах оказался в другом месте, где царил ужасающий мороз, так что он предпочел бы уж гореть в огне. Далее попал он во мрак, исполненный несказанного ужаса, и испытал еще другие шесть мук, перечисляемых в Писании. Тем не менее Господь в конце концов сжалился над ним и допустил его возвращение к жизни. Выслушав этот рассказ, ученик вновь вопрошает: «Хотел бы я знать, из ада или из чистилища был он отпущен?» Вопрос этот не возник бы несколькими десятилетиями ранее, когда учение о чистилище еще не утвердилось в богословии. Каков же ответ учителя? — Это спорно. Едва ли Эвервах был в чистилище, месте для избранников, куда никто не попадает, умерев вне любви Творца. С другой стороны, в аду нет искупления. Однако, продолжает учитель, если Господь возвращает кое-кого в телесную оболочку из радостей рая, почему бы не поступить ему точно так же и с душами, пребывающими в адских муках? (DM, XII: 23).

Новиций остается в недоумении: как кажется, разные видения, рассказанные учителем, противоречат тем, в которых идет речь о взвешивании добрых и злых дел на весах,