Мое обнаженное тело знает вся страна… хотя нет, пожалуй, весь мир. И когда я покупала эту сеть заправочных станций — я искренне считала, что несмотря на то, что я не такая как все — я могу делать бизнес как все. Следовать законам рынка. Завоевывать деловую репутацию. Но… сейчас я понимаю, что никогда не стану в этом мире своей. Я всегда буду — выскочка, скандалистка и девушка легкого поведения. Меня всегда будут осуждать. Помнишь эту смешную девчонку из Академии? Марику-тян?

— Помню… а что с ней?

— Она — не боится быть такой, какая она есть. А я… даже достигнув чего-то, даже заработав деньги, даже став известной — все равно пыталась сделать все как все. Купить компанию, поставить во главе солидного человека и иногда получать деньги. Пусть даже не получится, и компания обанкротится — зато все как у всех, правда? Я … я и сама не знала, что я могу быть такой… конформной. Готовой подчиняться. Ведомой. Я всегда считала себя не такой как все и способной противостоять давлению… а поди ж ты. Прав был puddin’, как не крути… так что моя компания отныне — будет управляться ею. Дочерью самого большого мошенника в стране. Маленькой интриганкой с большими талантами. Да, она может украсть все, ей это как чихнуть. Но она не станет так делать.

— Почему?

— Почему? Да потому что она всю свою жизнь посвятила как раз тому, чтобы отмыться от клейма «дочери мошенника». Потому, что если бы она хотела, то вывела бы мои активы еще прошлой ночью, когда мы спали, а компьютеры были включены и все пароли были в системе. Потому, что я знаю, о чем она кричит по ночам… что именно она просит не делать с ней. И потому, что есть что-то, чего не купить за все деньги мира.

— И … что же это? — сглатывает Рыжик и смертельно боится услышать слово «любовь», потому что она не выдержит этого, она не выдержит этого слова, которое произнесет Бьянка, потому что потом останется только беспомощное «а как же я?» и все. Мир рухнет, и она останется на обломках — одна.

— Здесь есть как минимум два человека, которые принимают Юрико такой, какая она есть — отвечает Бьянка: — со всей ее страстью к игре и доминации, со всеми ее амбициями и слабостями. Просто такой, какая она есть и какой она станет. Это мой puddin’, ну у него вообще талант подбирать нужных людей и принимать их всем сердцем… большое у него сердце, за что я его и люблю. И я. Я тоже в состоянии принять Юрико такой, какая она есть. Большинство людей, узнав ее поближе — начинают опасаться. Боятся. Не доверять. Puddin’ — не такой. Он доверяет абсолютно, и ты можешь в любую минуту воткнуть нож ему в спину, и он с готовностью подставит ее тебе. Но… рука не поднимается. Так мы и приручили его куноичи, где бы она сейчас не была. И глядя на это — я подумала о двух вещах. И первая из них — что может стоит и самой попробовать? Самой вот так жить. Это страшно, но вместе с ним я ничего не боюсь. Понимаешь, даже если у меня заберут все деньги и мне придется жить на улице — я знаю, что не пропаду рядом с ним. Потому что буду счастлива каждый день и каждую секунду пока мы рядом.

— Пока ты с ним рядом… — кивает Рыжик и в ее сердце отдается болью затаенная струна: — я понимаю…

— Не только мы с ним — отвечает Бьянка: — ты тоже. Мы — это я, ты и он. Мы. Потому что я — люблю тебя.

— Но…

— И да, это нестандартно. Неправильно. Так не делают. Но… когда я делала что-то правильно и стандартно? Или так как все? — пожимает плечами Бьянка: — прав был puddin’, надо было тебе раньше сказать, да времени как-то не было… — она не заканчивает своего предложения. Не заканчивает, потому что Рыжик — бросается к ней в объятия, вышибая дух и стискивая так, словно боится, что их сейчас растащат в стороны.

— Ну-ну. — поглаживает ее по спине Бьянка: — ну-ну. Так, кажется надо говорить?

— Ты самая неромантичная девушка на свете — бормочет Рыжик, чувствуя, как по ее щекам стекают слезы: — кто же так в любви признается?

— Я. — отвечает Бьянка: — самый простой способ так и сказать «я тебя люблю», чего тут придумывать?

— Ты… невозможная. И невероятная. И … я бы сочинила тебе стих, но не знаю как… — сбивчиво бормочет Рыжик, совершенно пропав в магии объятий, зарыв свое лицо в груди у Бьянки.

— Вот эти нивы и леса и все чего попросишь ты — я дам тебе моя краса, коль угольщика бросишь ты — шепчет ей в ухо Бьянка: — ты помнишь это стихотворение?

— Неа — мотает головой Рыжик: — у меня с иностранной литературой нелады были, знаешь же.

— Одену в шелк тебя мой друг, зачем отрепья носишь ты — раздается вдруг голос от кресла и Рыжик с ужасом понимает, что Юрико — не спит.

— Я дам тебе коней и слуг, коль угольщика бросишь ты — продолжает Юрико и ее голос набирает силу.

— Хоть горы золота мне дай и жемчуга отборного, но не уйду я — так и знай, от угольщика черного. Мы днем развозим уголек, зато порой ночною, я заберусь в свой уголок, мой угольщик — со мною… — руки Бьянки обнимают ее крепче, ей становится трудно дышать, но она не сопротивляется, она затаивает дыхание, слушая строки древнего гимна любви.

— У нас любовь — любви цена, а дом наш — мир просторный и платит верностью сполна мне угольщик мой черный! — заканчивает Бьянка и еще раз стискивает ее в объятиях. Наступает тишина.

— Я, конечно, не подслушивала — через некоторое время раздается голос Юрико: — но значит ли это что я теперь — управляющая группы компаний «Бьянка Петролеум»? У прежнего был неплохой такой кабинет…

— Помолчи, Постельная Грелка. — откликается Бьянка: — есть дела дневные и дела ночные. Дома дела не обсуждаем.

— О! Значит ли это, что Госпожа хочет, чтобы Постельная Грелка потерла ей и ее подружке спинки? Я довольно бесстыжая и весьма гибкая, видели бы вы как я на шпагат умею…

— На мой взгляд ты слишком много говоришь — поворачивается к ней Рыжик и окидывает ее изучающим взглядом. И как она