Но, когда она пришла, она пришла ко мне.

Я смотрела на этот небольшой желтый конверт на серебряном подносе. Он был адресован просто – «Ворминстер, Истон». Словно издалека, я услышала голос мистера Тимса.

– Мы не знаем, когда вернется его светлость. Откройте его, моя леди.

Дрожащими руками я вскрыла конверт и прочитала записку.

– После десяти вчера нам будут звонить – Аннабел Квинхэм.

Весь вечер я дрожал от дурных предчувствий, а в девять тридцать уже сидела у телефонной ниши с Розой на руках, плотно прижимая ее к себе под шалью. Было пол-одиннадцатого, когда зазвонил колокольчик на крышке корпуса аппарата. Роза вздрогнула, а я схватила с крючка трубку и приложила к уху.

– Это Истон? – спросил дребезжащий голос. Я что-то пискнула в ответ. – Не кладите трубку, я соединю вас с Лондоном.

Я услышала несколько жужжаний и щелчков, и наконец, в трубке раздался далекий, едва различимый голос мисс Аннабел.

– Алло?

Я попыталась ответить, но сидела слишком низко, чтобы достать до микрофона. Подхватив Розу, я кое-как разогнула судорожно сжатые колени и привстала.

– Алло? Это ты, Леонидас? – снова спросила она.

– Нет, это я – Эми, – выкрикнула я в ответ, прижав трубку, поплотнее к уху.

– Передай Леонидасу, что Фрэнсис ранен. Мое тело, казалось, почувствовало его боль.

– Ему плохо? Он тяжело ранен?

– Не знаю, поэтому и звоню. Я хочу, чтобы это выяснил Леонидас. Попроси его приехать завтра...

– Его здесь нет, – прервала ее я. – Он уехал в Саттон Вени, военный госпиталь, и остается там. Мы не знаем, когда он вернется.

Я напрягла слух, но слышала только щелканье и жужжанье. Наконец мисс Аннабел заговорила снова.

– В таком случае, сходи ты вместо него. Он в госпитале «Леди Эптон», Эрлингтон-стрит, 24.

– Но... но разве вы не навестите его? – спросила я в недоумении.

Ее голос зазвучал очень резко и ясно.

– Только если он будет при смерти, в чем я сомневаюсь, Но сейчас все так запутано... сообщения вводят в заблуждение... и в таком случае... – ее голос запнулся на мгновение, но затем снова окреп. – Если он очень плох, я повидаюсь с ним, но не иначе. Все-таки, мне кажется, его кто-то должен навестить. Если Леонидас не может, сходи ты. Но, Эми – не говори ему, что тебя послала я, обещай мне это.

– Ладно, – прошептала я.

– Когда повидаешься с ним, приходи ко мне в клуб. Я предупрежу их – жди меня там. Извини, что звоню так поздно, но я пришла недавно и долго дожидалась связи. Сейчас в городе адски трудно, он наводнен ранеными. До завтра, Эми. Доброй ночи! – раздался щелчок, и ее голос пропал.

Мистер Тимс встревоженно вертелся поблизости, в коридоре. Я, рассказала ему о случившемся, его лицо наморщилось.

– О боже, о боже! Сейчас я пойду и прикажу заложить пролетку, моя леди.

– К первому утреннему поезду. Спасибо, мистер Тимс. Я легла в постель, но не смогла заснуть. Фрэнк.

Фрэнк – хотя, если бы он был очень плох, кто-нибудь сказал бы это мисс Аннабел, и она навестила бы его. Но сейчас, когда так много раненых, в сообщении могут и напутать.

На следующее утро я всю дорогу до Лондона прижимала к себе Розу, чтобы утешиться ее близостью. Когда я выходила из кэба на Эрлингтон-стрит, мои колени дрожали так, что я с трудом могла идти. Швейцар открыл мне большую дверь, и на мгновение, я успокоилась. Затем позади него замаячил белый колпак сиделки. Я, запинаясь, выговорила свою просьбу, ее лицо стало каменным.

– Сейчас слишком рано для визитов к пациентам. Какое имя передать лорду Квинхэму?

– Эми.

Сиделка вернулась, улыбаясь, и я с облегчением шагнула вперед, но она взглянула на мою Розу и сказала:

– Оставьте ребенка с няней, мы не разрешаем входить в палаты с детьми.

– Но я не взяла с собой няню.

Она поджала губы и снова взглянула на Розу.

– Лорд Квинхэм еще не видел малышку? – Нет.

Она снова улыбнулась.

– В таком случае правило можно обойти. Входите.

Я последовала за ней по красивой лестнице. Запах дезинфицирующих средств наполнял воздух, и я дрожала от страха и тревоги. Мы поднимались по лестнице, пока не дошли до верхнего этажа.

– У нас не хватает мест, мы используем под двухместные палаты и некоторые комнаты обслуживающего персонала, – пояснила сиделка. – Он здесь.

Она открыла дверь, и я наконец, увидела Фрэнка, сидящего в кресле. Мои ноги подкосились от облегчения. Его голубые глаза светились своей обычной улыбкой.

– Привет, Эми.

Мои губы так свело, что они едва шевельнулись в ответ. Фрэнк обернулся к сиделке.

– Попросите Мэтсона, чтобы он побыл в соседней палате – я бы хотел поговорить с женой наедине.

– Конечно, лорд Квинхэм, – она выскочила за дверь, а я в изумлении уставилась на Фрэнка.

– Закрой рот, Эми. Ты выглядишь, словно пойманная золотая рыбка и, должен признать, прехорошенькая золотая рыбка. Боюсь, что тебе придется самой найти стул – я не могу двигаться без помощи. – Фрэнк указал на ногу – она была забинтована и лежала на подставке. К ручке кресла была прислонена пара костылей.

– Но я же не твоя жена! – воскликнула я, сев на стул.

– Мы это знаем, но они не знают, – пожал он плечами. – Это был самый легкий способ уговорить их впустить тебя. Посетителям разрешают входить сюда только после обеда.

– Но вдруг сюда придет мисс Аннабел...

– Но она ведь не собирается приходить? – лицо Фрэнка ожесточилось. – Я понял это сразу же, как только мне сказали, что ты внизу. Типичное для нее чувство юмора – послать тебя в замену.

Залившись румянцем, я нарушила обещание:

– Она сказала, что придет, если ты будешь при смерти.

– Ну, передай ей, что я не умираю и не собираюсь умирать, чтобы не связывать ее обязательствами, – он наклонился ко мне. – Дай я лучше взгляну на этого младенца. – Я развернула шаль так, чтобы он мог видеть мою Розу. – Боже – у нее черные волосы! Очень неподходящий потомок для такой пары, как мы. Тебе следовало быть осторожнее, Эми. Теперь они будут смеяться надо мной, бедным рогоносцем, когда соберутся в комнате сиделок. Неужели ты не могла на сегодня одолжить ребеночка, посветлее? – Фрэнк рассмеялся и откинулся в кресле, его ногу подбросило, и он застонал от боли. Увидев пот, проступивший на его лбу, я спросила:

– Больно?

– Да, можно сказать, что так, – поморщился Фрэнк. – Однако могло быть и хуже – гораздо хуже. Как с теми беднягами, которые были вокруг меня, – его голос прозвучал уныло.