– Я и не обращаю. А ты смотри на свои цветочки да прислушивайся к теплу души. Мне объясняли, чем ближе друг к другу супруги с такими вот браслетами, тем теплее у них на душе, словно праздник наступает.

– Так они уже опыт имеют, – расстроилась тихоня, – а я как узнала, что с ним все в порядке, так у меня вообще в душе лето и бабочки порхают.

– Лэни, я все понимаю про бабочек, но хочу предупредить тебя об одном. Змей – молодец, раз уже сам разобрался, кто он и как должен поступать. Но прошу тебя, не забывай, все это он просто узнал, а не вспомнил и не прочувствовал. Поэтому будет намного лучше, если ты так и останешься ученицей травницы, а я твоей наставницей. Это ненадолго, целители и зелье уже ждут в одном из замков Олтерна, через день он станет прежним, но тебе придется нелегко.

– Я готова, – стиснув сердце в кулак, пообещала Эста и тайком горько вздохнула, разумеется, она понимает желание матушки сделать как лучше, но как же трудно терпеть и молчать!

После того, как Змей получил письмо, связанные отщепенцы притихли, помрачнели и больше не бросали на переметнувшегося к захватчику товарища презрительных взглядов. А сам Лист, чувствовавший одновременно и облегчение, и странную вину перед бывшими товарищами, и боязнь предстоящих объяснений с дознавателями, и даже гордость за собственную решимость, позволившую сбросить ненавистную клятву, с усердием принялся за хозяйственные дела. Помог женщинам переложить раненого на застеленную одеялом лежанку, подбросил дров в костер, повесил котел, достал из мешка припасы.

Душу волновавшегося Змея раздирали смутные сомнения в правильности поступка и робкие надежды на надежность собственной интуиции, и он тоже не мог усидеть на месте. Сходил за своим мешком с продуктами, отдал его Парне, помогавшей Листу накрывать ужин, и принялся подбрасывать ветки в костер, постоянно оглядываясь в сторону дороги и прислушиваясь. Тревожились и окружающие его люди. Никто не знал, какие перемены ждут их впереди, но все постепенно заразились лихорадочным нетерпением, горевшим в серых глазах неизвестно откуда взявшегося мужчины, так резко изменившего казавшееся незыблемым будущее.

Стук подков по выложенному камнем тракту они расслышали издали, когда закат давно погас и сумерки начали густеть с каждой минутой. Змей, очень сомневавшийся, что карета, в которой, как ему написали, едут люди Олтерна, сможет проехать к костру по бездорожью, вскочил с места, схватил горящую ветвь и бросился на край поляны. Он махал до тех пор, пока не понял, что больше не слышит знакомого цокота, но, когда, разочарованно опустив ветку, принялся сбивать с нее огонь, копыта зазвенели вновь. Теперь они приближались неумолимо, и у Змея отлегло от сердца, зря он волновался, прибыли вовсе не новички. Без его подсказки догадались выпрячь коней и преодолеть двести шагов верхом.

Но когда лошади вылетели в освещенный костром круг, граф некоторое время стоял в недоумении, с сомнением рассматривая прибывшую подмогу. Самым надежным ему показался крепкий мужчина средних лет, но он сразу же принялся собирать лошадей в связку, явно намереваясь увести к оставшейся у дороги карете. Змею стало понятно, что это всего лишь один из возниц и, значит, главным в этой группе быть не может. Вторым приехавшим был совсем молодой веснушчатый парнишка в длинной куртке и темной косынке, повязанной низко на лоб по матросской моде.

Ну а последний посланец вообще вызвал у Змея нервную ухмылку. Седая худощавая женщина с добродушным лицом и в скромном темном одеянии, спустившаяся с помощью спутников с лошади, казалась кухаркой или няней, и непонятно было, чем она поможет Змею. А незнакомка внимательно посмотрела на графа и, не говоря ни слова, направилась к раненому. А вот парнишка, едва окинув всех быстрым взглядом, вытащил из привезенного с собой саквояжа большую пирамидку и, поставив ее прямо на песок, кивнул Листу.

– Иди сюда и веди своих дружков. Держи их покрепче и ломай вот эту капсулу. Там вас встретят. Справишься?

– Конечно, – чувствуя, как тревожно забилось сердце, серьезно кивнул тот и направился к бывшим товарищам.

Поднял на ноги, подвел к пирамидке и, продев одну руку сквозь связанные запястья, второй решительно стиснул большую капсулу. Блеснул огонек портала, и трое бывших дозорных отправились навстречу новой жизни.

– Я обещал ему защиту, – подозрительно присматриваясь к парню, вызывавшему у него неясные сомнения, напомнил граф на всякий случай.

– Мы передали это, – кротко кивнула Лэни и, словно не замечая, каким испытующим взглядом сверлит ее муж, оглянулась на Тмирну: – Что с ним?

– Придется полежать несколько дней, но думаю, все будет хорошо, – поднимаясь на ноги, уверенно сообщила та и строго посмотрела на графа. – Дагорд, бери его, вы пойдете вперед, а мы за вами.

Змей послушно кивнул, ясно понимая, спорить сейчас уже поздно, а задавать вопросы рано, и подхватил селянина на руки. Парнишка, все сильнее напоминавший Змею одну настырную особу, ухватил Дагорда за руку, пробормотал: «Меня зовут Эсталис» – и решительно сломал капсулу.

На портальной вышке их уже ждали, ловко выхватили у Змея из рук больного, услужливо распахнули перед ним решетку входа. Парнишка, назвавшийся Эсталис, уверенно потащил спутника на лестницу, потом вниз по широким удобным ступеням. Моложавый мужчина с почти незаметной в светлых волосах сединой и со стальными глазами шагнул навстречу, пристально вгляделся в лицо Змея и расстроенно стиснул зубы.

– Привет, Олтерн, – многозначительно приветствовал мужчину парнишка, и тот мигом перевел на него взгляд.

– Эста?! Это ты?!

– Я.

– Девочка… – Мужчина вдруг шагнул к ней и крепко стиснул в объятиях. – Как я рад… мне все рассказали… спасибо.

Змей нахмурился, теперь он больше не сомневался, что парнишка, назвавшийся Эстой и оказавшийся агентом герцога, и есть та травница, Лэни. И это сразу прояснило многие моменты, так раздражавшие его утром.

А одновременно с пониманием, как здорово он сглупил, сбежав от опекавшей его девушки, в душе возникло болезненное сожаление, как от потери чего-то важного, но граф постарался о нем не думать.

Хотя не размышлять о девушке вообще не получалось, она явно была в курсе, почему он не помнит своей жизни и почему незнакомая ведьма так стремилась его убить. А еще эта загадочная Эста, которую так нежно обнимает железный Олтерн, должна была точно знать, откуда вообще взялась ведьма и как все они попали на то поле. Все ее прежние объяснения теперь совершенно не устраивали Змея, и к тому же в его душе росло ничем не оправданное раздражение против такого вольного обращения с ней герцога. Но граф только сильнее стискивал зубы, начиная понимать, теперь он не имеет никакого права что-либо запрещать недавней попутчице, так как дома его ждет жена. Ведь недаром странный браслет, нарисованный на запястье, начинает все больше теплеть и раскрывать цветочки, словно напоминая о ней.

– Ну, это же моя работа, – отстраняясь от Олтерна, устало сказала Эста, и Змей почувствовал невольный укор совести.