Подойдя, клюёт меня в нос своими тёплыми губами.

— Пошли.

Встаю и иду за Лёвой.

Уже со счастливой улыбкой…

Мы идём к лифту. Доезжаем до нужного этажа. Лёва сопровождает меня до смотровой. Там нас поджидает акушерка.

Осматривает меня. Лёва, конечно же, из кабинета не выходит. Все осмотры и УЗИ только при нём. Я сначала возмущалась. А теперь так привыкла, что от его присутствия получаю какую-то подзарядку.

— Лев Олегович, а вы рожаете. Раскрытие, правда, совсем небольшое, но вам прямая дорога в родблок.

— А кто у вас сегодня из врачей дежурит?

— Марина Константиновна.

— Ладно. Давай. Оформляй нас в родблок.

— Можно подумать, если бы тебе врач не понравился, что-то бы изменилось. — Фыркает Ивановна. — Прям ребёнок так вас всех и подождал… Ага. Бежит и вспотыкается.

Уже через десять минут мы оказываемся с Лёвой в родблоке. Тянущие ощущения в пояснице переходят в более частые схватки. Но пока достаточно терпимые. Я хожу по блоку, сижу на фитболе…

Лёва от моих мельтешений перед глазами засыпает. Прямо на стуле.

Удивительная мужская способность — спать везде и при любых окружающих условиях.

Я продолжаю бродить, как раненная бегемотиха…

Когда схватки переходят в тянущие спазмы, что уже не можешь не тужиться — звоню акушерке по телефону, что она оставила.

Ивановна появляется быстро. Видя спящего Зорина, снова смешно фыркает.

— Мужчины…

— Он просто устал, с ночной смены сегодня. — Защищаю своё ЗЛО. Какое бы оно ни было, но своё же. А мы своё в обиду не даём.

Ивановна, никак не комментируя мои слова, помогает забраться на кушетку. Дальше идут мучительные потуги, когда все мои силы уходят на то, чтобы правильно тужиться и дышать.

Про Лёву все забывают. Когда рожаю головку, акушерка зовёт врача. Самый ответственный и болезненный момент проходит под её чутким контролем.

Вторые роды проходят в разы легче, чем первые. По моим ощущениям — даже очень быстро. Но на самом деле с момента моего приезда в клинику прошло уже несколько часов.

Ребёнка мне сразу прикладывают к груди. Я хоть и уставшая, но самая счастливая мама на свете.

Зацеловываю кряхтящий сморщенный комочек.

— Папашу-то будить будем? — Спрашивает с улыбкой Ивановна.

— Будите. — Вздыхаю я. Сейчас лев будет рычать, что его не разбудили вовремя.

Акушерка аккуратно толкает плечо Зорина.

— Лев Олегович. Принимай плод своих стараний.

Лёва недоумённо распахивает глаза. Непонимающе оглядывается, а когда находит глазами меня с малюткой вскакивает, как ужаленный, и пытается отобрать.

— Как? Уже? Почему не разбудили?

— Ты так сладко спал и сопел… — Издевается Ивановна.

— Неважно. Надо было разбудить. Рождение сына я бы ни на что не променял.

— Какого сына, Лев Олегович. — Смеётся Ивановна. — У вас дочка.

— Как дочка? Не может быть.

— Точно вам говорю.

— Да ты просто плохо смотрела. Дай мне. — Отбирает Лёва у меня ребёнка.

Кладёт на пеленальник и пытается распутать пищащего от недовольства малыша.

— Уж поверь моему опыту. Я ошибиться не могла. Девочка.

Но Лёва упорно отказывается верить. И только развернув наконец малышку, сокрушенно выдыхает.

— Твою ж мать. И впрямь девка.

Ивановна уже откровенно хохоча, снова пеленает нашу с Лёвой дочку.

— Застудишь, папаша. Какие недоверчивые нынче папы пошлы, да, принцесса?

— Ир, как же так-то. — Чешет затылок растерянный Лёва. — Мы же сына ждали.

А я настолько устала, что кроме улыбки выдать уже больше ничего не в состоянии.

— Ну так как, берёшь? Или кому другому предложить? — Провоцирует Ивановна.

— Я тебе предложу! — Рычит Лев, устраивая малышку в своих руках и покачивая. А она, глядя на папу, притихла. — Значит опять девчонка. Ну что с вами делать? Где ж мне столько нервов найти?

— Мужчины всех больше хотят мальчиков, но любят сильнее девочек. — Шепчет мне акушерка.

А я нисколько не расстраиваюсь. Так моему ЗЛу и надо. Сам напросился.

Эпилог 1

Шесть лет спустя…

Берег реки. Круглая белая беседка. Женщины в воздушных платьях всех цветов радуги. Мужчины в костюмах. Арка и периметр беседки украшены цветами. Их тут столько, что можно открывать торговую точку. Уверен, отбил бы ползарплаты.

И в центре всего этого беспредела моя старшая дочь и тощий абориген. Она — в белом, он — в черном.

Смотрю на это безобразие и поражаюсь. Что Нюта в нём нашла? Ни рожи, ни кожи.

Но все от него без ума. Даже моя Ира. Сюсюкают. Улыбаются. Шутят.

Меня прям ведёт, когда вижу их междусобойчики.

Хотя, чему я удивляюсь. Он же их коллега по цеху. Тоже адвокат.

Зануда и задрот, каких ещё поискать. Вот нафига двум адвокатам жениться? Чтобы и дома, и на работе о законах и клиентах болтать?

Но Нюта, если в голову себе что-то вбила, то прёт как танк. Одно радует, что если кого и придётся жалеть в этом браке, то точно не мою дочь.

— Сделай морду лица попроще. — Тихо доносится справа голос королевны. — Ты смотришь на жениха так, как будто мечтаешь увидеть его на своём операционном столе.

А что не так? Нормально я смотрю.

— Как подумаю, что этот хмырь будет делать с моей дочерью после свадьбы…

Поворачиваюсь и натыкаюсь на сверлящий взгляд разъярённой рыси. Ну что я опять сказал-то?

— Что? — Удивляюсь. Веду ладонью по щеке. — Я побрился, как ты и просила. Чего так смотришь?

— Да вот думаю, рассказать тебе или позволить и дальше жить в наивном неведении? — Издевательски заявляет моя интриганка.

— Рассказывай давай!

— А ты у меня с сердечным приступом не свалишься прямо тут?

— А всё так ужасно? — Хуже-то, мне кажется, уже некуда.

— Ну как сказать… — Отворачивается от меня жена.

И вроде пытается съехать с темы. Но я хватаю её ладонь, лежащую на моём предплечье, которая вот-вот ускользнёт.

— Ир-ра!

— Анютка беременна. Ты скоро станешь дедом. — Выпаливает женщина.

Вот они меня без скальпеля режут.

— Твою ж мать. Так она из-за этого за него? — Пытаюсь сложить два и два.

И судя по реакции жены, получаю «пять».

— Я тебя сейчас стукну! Сумкой! При всех! Она по любви замуж выходит! Всю остальную ересь просто выброси из головы.

— Ты уверена? — Сомнения никуда не уходят. Тем более при новых данных. — Разве «это» можно полюбить?

— Мне ещё и каблуком на ногу тебе наступить? Исключительно для прояснения рассудка.

Отхожу на шаг в сторону. Она может.

— Просто с таким характером, как у Нюты, всё время думается, что её скорее терпят, чем искренне любят.

— Я же тебя люблю. Люблю и терплю. Так и живу… — Задумчиво разглядывает Ира гостей.

А меня как пришибли. Смотрю на неё