– Все понял, Артур! Пусть нам дадут сигнал, когда он войдет в подъезд.

– Конечно сделаем!

– Ну все, удачи! – сказал я.

Тарасов появился чуть раньше назначенного времени. Наружна сделала на него стойку через сорок минут. Мы с Иваном приготовились.

Начиная с этого момента, я очень четко представлял себе, как развивается операция. Можно даже сказать, что я это видел неким внутренним зрением.

Я видел, как наш «клиент» поднимается по лестнице, а в это время вслед за ним к подъезду уже подтягивается помощь – ребята последуют за Тарасовым и сыграют роль внезапной, но очень уместной кавалерии, когда дело дойдет непосредственно до задержания.

Он был на третьем этаже, а в это время наши парни открывали дверь подъезда.

Я встал сразу за дверью в кухню – оттуда можно было броситься на вошедшего человека. Иван притаился за шкафом в прихожей – он собирался напасть первым. Это было логично – на то он и был бойцом силовой поддержки. Поглядывая на дверь, Иван неторопливо застегивал боевые перчатки.

В замке повернулся ключ, и дальше счет времени пошел буквально на секунды.

Вошел мужчина – невысокий, склонный к полноте, с полиэтиленовым пакетом в руках. Он едва успел прикрыть за собой дверь, как Иван прыгнул, нанося «расслабляющий» удар ногой в корпус.

Учитывая степень выучки нашего бойца, это должно было вырубить Тарасова с гарантией. Но наш противник оказался значительно сильнее, чем мы предполагали. Я позже вспомнил, как непросто было спасателям снимать с дерева Лену Кижеватову. А здесь ведь речь шла отнюдь не о хрупкой девочке.

Тарасов ударил Ивана в ответ. Судя по всему, ударил сильно – Иван пошатнулся и чуть не упал на спину. В этот момент подоспел я и от всей щедрой души зарядил Тарасову кулаком в челюсть.

Противник кубарем улетел в угол прихожей, но тут же вскочил на ноги. Я успел удивиться и этому – обычно после такой плюхи поднимаются гораздо медленней. Или вообще предпочитают лежать тихонько.

Михаил взвыл, как сирена, и бросился в атаку. Мы с Иваном встретили его плечом к плечу. Тарасов прыгнул на меня, обхватил руками и ногами, и мы вместе покатились по полу. Враг схватил меня за шею обеими руками и стал душить. Я заученно врезал ему ладонями по ушам. Он даже не обратил внимания, зато у меня в глазах потемнело, а боль, пронзившая горло, показалась невыносимой. Я протянул руку, схватил его за лицо, нащупал глаз и надавил, погружая палец в теплое и липкое. Тарасов завизжал.

Последующие несколько секунд превратились для меня в жуткую мешанину боли, тряски и криков. И я уже почти потерял сознание, когда тиски на глотке исчезли и мои несчастные легкие громко втянули в себя воздух. Он пошел по гортани, как шланг из наждачной бумаги. Я захлебнулся в пароксизме жесточайшего кашля.

Кто-то сердобольный хлопал меня по плечу, как будто бы это всерьез могло помочь. Я отмахивался, не в силах попросить, чтобы меня оставили в покое. Поодаль трое дюжих ребят сидели верхом на скрученном Михаиле. Тот дергался и хрипел что-то нечленораздельное. Надо всем этим – стоял такой мат, что вяли уши. В общем, было полное основание сказать, что задание выполнено.

– Вы как, товарищ майор? – донеслось из-за спины. Я так понял, что это говорил добрый человек, который только что лупил меня по горбу.

Как раз в этот момент я понял, что, кажется, кашель прошел. Рискнул ответить и сам не узнал своего голоса в получившемся скрипе.

– Да жив буду, если колотить перестанешь!

Подошел Артур. Усмехнувшись, сказал:

– А хорошо, что мы быстро появились. Потому что этот деятель так вцепился тебе в глотку, что Ваня один пальцев бы и не разжал.

Встрял боец, все еще стоявший сзади:

– Да мы их и вместе-то едва расцепили. И, кажется, поломали чуть не все. Цепкий, выродок.

Подошел смущенный Иван. Присел на корточки возле меня и сказал:

– Главное, он же дрался хреново. Но удары, которые должны были его свалить, были, как слону дробинка. Такое чувство, что он просто не чувствует боли. Вон и сейчас ворочается, дергается. А между тем у него и ребра поломаны, и пальцы…

– Обыщите квартиру! – скомандовал я. – Готов поспорить, что я смогу вам предъявить причину, по которой он такой бравый. И у него в карманах тоже посмотрите.

Услышав это, Тарасов стал дергаться намного сильнее. Но держали его как следует, так что избежать ревизии своих карманов ему не удалось. Из внутреннего кармана его джинсовой жилетки и была извлечена черная линза.

– Быстро в полиэтиленовый пакет ее! – скомандовал я.

Под алчным взглядом Тарасова линзу сунули в пакет, я застегнул его и положил неподалеку.

– Ну что, Михаил, а теперь нам с тобой надо поговорить.

– Пошел к черту! Не о чем нам с тобой разговаривать, – проворчал Тарасов.

– А по-моему, очень даже есть. Собственно, мне очень интересно: где ты взял линзу, что это такое. Ну и до кучи: что происходит в Зоне?

– Где взял, там и еще есть. На всех хватит, – с долей злорадства ответил Тарасов. И замолчал, гневно вращая глазами.

– Повторяю: что происходит в Зоне?

Михаил посмотрел на меня нарочито мутными глазами. И ответил:

– Начальник, а что за ерунда? В чем меня обвиняют? По какому праву вы вторглись в мою квартиру? Где ордер соответствующих инстанций?

– Паясничаем? – усмехнулся Артур.

– Ничего не паясничаем. Вы сначала незаконно проникли в мою квартиру, потом – схватили меня, причинив телесные повреждения. И никто не потрудился предъявить удостоверения. Может, вы вообще бандиты!

Похоже было на то, что защитные программы Тарасова переключились на что-то новое. Теперь он старательно корчит из себя не то что оскорбленную невинность, а вообще случайно пострадавшего обывателя.

Я подошел к Михаилу, сел на пол так, чтобы он меня видел, и сказал:

– Человече, не надо придуриваться. Ты распространяешь среди людей вот такие стекляшки. И это неизменно влечет за собой большие несчастья. Все бы ничего, но стекляшки-то, оказывается, прямиком из Зоны. Из той самой, которая вокруг Припяти.

– И что? – выкрикнул Михаил, косясь на пакетик с линзой, лежавший в паре метров от него. Ох, и сильным же, наверное, было привыкание человека к этой гадости!

– А то, что я по долгу службы занимаюсь дистанционными аберрациями. Не знаешь, что это такое? Объясняю: это когда что-то происходит по вине Зоны, но за ее пределами. Например, в Москве. Я выясняю, что произошло, и потом решаю эту проблему. Ты и твои стекляшки – как раз из такого разряда несчастье.

– Ах, вот оно что! – воскликнул Михаил. – Ну тогда это все объясняет! Кто из нас сумасшедший?

– Хватит паясничать! Что происходит? Эти линзы приходят из Зоны. С их помощью людей зовут туда. Сны, галлюцинации и в конце концов – сумасшествие… Что происходит? Зачем все это? – выкрикнул я в лицо Тарасову.