И сидя в салоне автомобиля и уныло глядя на то, как дождевые капли начинают барабанить в стекла, он хмурился, ощущая внутри дикую, безумную потребность оказаться сейчас рядом с Леной. Но он один…

Черт, он всегда один!

Точнее, он не один. Он постоянно окружен людьми: друзьями, родственниками, коллегами по работе и просто сотрудниками компании, знакомыми, многочисленными женщинами, вьющимися вокруг него. Но эта безликая толпа не спасала его. Он все равно ощущал себя одиноким. И задыхался от одиночества.

Потому что та, что находилась рядом и, казалось, должна была помочь ему справиться с отчаянием и болью, охватившими все его существо, страдала.

Потому что она была так же одинока, как и он…

Он сделал ее одинокой. Убил в ней смех. Подавил улыбку. Поработил ее волю.

Максим стиснул зубы и зажмурился.

Сердце понеслось вскачь, как сумасшедшее, болью отдаваясь в висках, и пульс затрепетал, как безумный, нервно постукивая в вены. Грудь сдавило свинцовой тяжестью, удушающей веревкой стягивая горло, в котором застыл острый комок.

Глупец! Негодяй! Ублюдок…

Как же ты мог?!!

Единственная женщина, которая была достойна любви! И которая ее не получила… Из-за него.

Ты не достоин ее. Не достоин, и понимаешь это. Она выше, благороднее, лучше тебя.

Она ангел. А ты заставил ее упасть с высоты небес.

Она ангел… и ты ее не достоин. Но она твоя…

ТВОЯ!

И ты знаешь, что уже никто и никогда не сможет отнять ее у тебя. Ты и сам не сможешь ее отпустить. Как и говорил отец. Он был прав, как всегда. А ты — опять ошибся. Вновь наступил на одни и те же грабли, наивно полагая, что не умеешь ошибаться, и вознося себя на пъедистал.

Но ты ошибся. Боже, как же ты ошибся!!

Ты проследил за ней.

Ты уже смирился с тем, что сошел с ума, поэтому ничего другого, как смириться с тем, что ты психопат, тебе не оставалось. И ты смирился и с этим.

Когда она выходила из дома, чтобы направиться на запланированную встречу, ты уже был около дома и наблюдал за ней. Психопат?! О, да! И даже больше… А потом, словно в доказательство этого, проводил ее до самого кафе, медленно двигаясь вперед за ее удаляющейся спиной, едва удерживая себя оттого, чтобы стремительно выскочить из машины, подбежать к ней, крепко обнять, прижать к себе ее холодное маленькое тело и согреть поцелуями ее подрагивающие от дрожи губы. Схватить, сжать в объятьях и не отпускать! Никогда не отпускать от себя!

Но он сдержался. Не посмел выдать себя. Не решился заявить всему миру о том, что свихнулся.

Сдерживая боль в груди, проводил ее до самого кафе, грубо чертыхаясь в голос, хмурясь и исподлобья наблюдая за тем, как холодный ветер терзает ее пальто и раздувает светлые локоны в разные стороны.

Лена, в отличие от него, любила осень. Она пребывала в бешеном восторге от того, как кленовые листья осыпаются с деревьев, а потом шелестят под ногами. Она радовалась дождю, как маленький ребенок, которого угостили конфеткой, и любила сидеть в темноте и тишине, слушая, как капли стучат по стеклам; этот звук ее успокаивал. И еще ее глаза загорались светящимся племенем, когда она видела влюбленные парочки на скамейках в старом парке и украдкой наблюдала за ними. А он наблюдал за ней…

И видел сейчас…

Она больше не радовалась осени, как не радовалась больше унылому дождю.

И сейчас Лена должна была особенно не любить противную осень.

Она промокла. Почти до нитки, хотя и взяла с собой зонт.

Хотелось на нее закричать за такую опрометчивость. А потом…

Черт, она же простудится! Заболеет… Сжать бы ее в горячих объятьях и не отпускать!

Наблюдая за женой из окон своего автомобиля с включенным обогревателем и сжимая руки в кулаки, Максиму отчаянно хотелось выскочить на улицу под освежающе холодные струи дождя, метнуться к Лене, подхватить ее на руки и унести прочь от непогоды. Согреть пламенем горящего огнем тела, успокоить бешеным биением собственного сердца, беспокоившегося о ней, защитить ее от дождя, как не защитил от себя самого.

Сердце предательски дрогнуло. Сухой и твердый комок застыл в горле режущей болью.

Максим сглотнул.

Как много ошибок он совершил!

И, кажется, совершал одну за другой сразу после того, как услышал, что Лена договорилась с кем-то о встрече и не сказала ему об этом ни слова. Хотя раньше… никогда ничего от него не скрывала.

Как же он извелся, ожидая этой поганой минуты! Он чуть не сошел с ума, с болью в груди наблюдая за тем, как ночь медленно переходит в день, встречая его рассветом.

Да, он не сомкнул глаз этой ночью. Просто лежал и смотрел в потолок, на хлеставшие в стекла капли дождя, на черные тени, плясавшие на стенах. И прижимал податливое сонное тело жены к себе, словно боясь потерять ее в любую минуту. Носом проводил по ее шее вверх и вниз, ощущая кожей биение ее пульса и пробуя на язык восхитительный аромат ее тела.

А утром он не хотел идти на работу! Не хотел отпускать Лену на эту встречу! Хотел запретить… Но внутренний голос обвинил его в деспотизме, и Макс сдался.

А в офисе Марина сразу заметила, что что-то произошло, и поэтому не подходила к нему. Принесла горячий чай с мятой и тут же удалилась, очевидно, догадавшись, что его сейчас лучше не трогать.

А он ходил по кабинету из угла в угол, словно меряя большими шагами расстояние, отделявшее его от полного падения в бездну. Отменил совещание, запланированное еще два дня назад, и перенес его на пятницу. Подошел к большому окну и долго, нахмурившись, смотрел на разыгравшуюся за стеклом непогоду, засунув руки в карманы брюк и сжав челюсть так, что на скулах заходили желваки. Выпил чай, приготовленный Мариной, одним глотком и тяжело опустился в кресло, напряженно втянув плечи и не позволив себе расслабиться ни на минуту. Отменил встречу с Петей, сославшись на занятость, — словно бы он мог обмануть того в этом!! Вновь начал ходить туда-сюда, нетерпеливыми шагами меряя кабинет. Схватил телефон и набрал свой домашний номер… Не дождавшись и первых гудков, сбросил… Зажмурившись, чертыхнулся грязно и пошло… Сел в кресло, закрыв глаза…

А убивающие своей скоростью стрелки неотвратимо ползли вниз, приближаясь к трем часам…

Позвонила Лика, а он, думая, что звонит Лена, схватился за телефон, как за источник жизни, едва не сбросив его со стола. Разочарованно выдохнул в трубку, услышав НЕ ЕЕ голос, проклял все на свете и послал Лику далеко и надолго, не обращая внимания на нотки непонимания и обиды, звучавшие в голосе.

Хотел вновь позвонить Лене… Достал из кармана мобильный и, как дурак, стоял с зажатым в руке телефоном минут десять. Так и не набрав ее номер.

А настенные часы приближались к отметке, за которой уже поздно было бы что-то решать…