— Ну, хорошо, — поудобнее усаживаясь в кресле, начала менторским тоном Галина. — У древнерусского и старославянского языков есть два фундаментальных отличия. Древнерусский язык относится к восточнославянским языкам. Старославянский — к западнославянским или южнославянским, я сейчас точно не помню.

Древнерусский язык был живым языком, на нём люди говорили, он развивался, изменялся и в итоге распался на три восточнославянских языка: русский, белорусский и украинский.

Старославянский язык с самого начала был искусственным, книжным языком. Его создали в девятом веке на основе болгарского и греческого языков те самые пресловутые братья Кирилл и Мефодий, чтобы перевести Библию на понятный для славян язык. В то время люди в разных странах понимали написанное и сказанное на старославянском почти без перевода. Старославянский язык существовал не более двух веков, а начиная, кажется, с начала или середины двенадцатого века, он превратился в церковнославянский.

Вот всё, что я помню, — с облегчением закончила Галина свою мини-лекцию. — Раз ты держишь в руках настоящую книгу, то она, скорее всего, написана на церковнославянском. На древнерусском, насколько я знаю, писали не книги, а письма и записки простые люди. Берестяные грамоты, например, написаны на разговорном древнерусском.

— Не факт, — вспомнил Лидин категорический отказ отца Кирилла даже просто посмотреть книгу. — А у кого-нибудь из твоих друзей есть ксерокс? Я хочу скопировать эту книгу, но так, чтобы не обращаться в официальные предприятия, где есть такая услуга.

— Ты что, украл её?

— Нет, конечно! Просто не хочу светить.

— Да-а, — протянула Галина, с подозрением глядя на отца. — Темнишь ты что-то, папуля. А чего ты не купишь для своей фирмы ксерокс?

— Чего зря деньги тратить? Сейчас на заводе в каждом отделе у секретарши можно любой документ отксерить.

— Ну и…?

— Говорю же — светить раритет не хочу. Разговоры пойдут, вопросы… К тому же, одно дело несколько страничек, другое — целая книга.

— Ладно, пошукаю тебе ксерокс, — задумчиво протянула Галина, всё ещё с некоторым подозрением глядя на отца. — Хотя для тебя будет лучше сканер: не надо таскать пачку бумаги. А любую страницу или книгу целиком ты сможешь дома на своём принтере распечатать, если надо.

— Как скажешь, — с облегчением ответил Лидин, вставая. — Пойду поставлю кофе.

— Не надо, — тоже встав, ответила Галина. — Я и так уже окончательно проснулась. Пойду умываться, одеваться, и будем обедать.

Уже в дверях она обернулась.

— Вот же я шляпа! Мы ж сегодня с девчонками в театр идём. Какая-то московская труппа приезжает. Вот там у Ленки и спрошу насчёт сканера.

— Что за Ленка?

— Однокурсница моя. Ты её не знаешь. Она в нашем институтском издательстве подрабатывает. Я как-то забегала к ней в комнатушку и видела: как раз в её ведении и принтер, и сканер, и ксерокс. Не волнуйся: Ленка умеет держать язык за зубами.

Гоголев встретил Лидина всё в той же вылинявшей футболке и растянутых на коленях «трениках».

— Проходи, Игорь, — радушно улыбнулся он, обнажая ровный ряд удивительно белых зубов.

«Протез, — догадался Лидин, разуваясь и проходя вслед за хозяином на кухню. — Свои такими не бывают».

— Чай сегодня с печеньем, — хлопотал Гоголев, накрывая на стол. — Конфеты твои Маша вчера, извини, «уговорила» под какой-то сериал. Научились наши снимать, куда там мексиканцам и прочим латиносам! И сам иногда вместе с ней подсаживаюсь на какую-нибудь очередную «золушку» из глухой провинции и «принца» на белом дорогущем авто. А ты как в этом плане?

— Всяко бывает, — смутился Лидин. — Поначалу тоже с женой старался очередную серию «Санта-Барбары» не пропустить, потом, конечно, и про всяких героических ментов смотрел, а сейчас, в основном, фантастические сериалы меня привлекают. Западные, конечно. Наши так и не научились фантастику снимать, разве что мультфильмы у некоторых получаются неплохие.

— Это по какой же программе?

— Да раньше по цифровухе, то бишь цифровой приставке смотрел. Там этих каналов больше сотни. А последнее время просто с интернета качаю, чтобы не зависеть ни от телепрограмм, ни от времени. Скачал, и смотри, сколько хочешь, когда хочешь и без идиотской рекламы!

— А я не догадался, — посетовал Гоголев, разливая по чашкам чай. — На диски, дурак, трачусь. Тебе сколько сахара? Впрочем, сам себя обслуживай, не дама в гостях! Но я тебе не советую портить вкус сахаром. Печенье достаточно сладкое и свежее, Маша утром специально для нас испекла.

Чай был на травах, очень ароматный и вкусный. Печенье просто таяло во рту, и это не было литературным оборотом, как ранее считал Лидин. Блаженствуя, он реально ощущал, как «плавится» на языке под действием горячего чая изначально твёрдое печенье. Незаметно опустела сначала одна чашка, потом — вторая. Лидин выпил бы и третью, но мысленно взял себя за шкирку и поднял со стула.

— Хватит! Очень вкусно, но пора нам перейти в «кабинет», иначе вместо интервью я начну писать кулинарную книгу «Машины вкусняшки».

Довольный Гоголев быстро убрал со стола, и вскоре они сидели, как и вчера, в стареньких креслах по обе стороны от столь же потрёпанного журнального столика, на который Лидин положил включенный на запись плейер Галина. Старая трёхцветная кошка обнюхала ноги гостя и с трудом запрыгнула на колени хозяина, который тут же начал её машинально поглаживать.

— Вчера мы говорили с тобой о поэзии, — начал Лидин. — Разобрались, почему ты её не пишешь. А теперь мне хотелось бы послушать о твоей прозе.

— Ты, Игорёк, очень узко ставишь вопрос. Это ведь моё первое и, скорее всего, последнее интервью. Поэтому мне хотелось бы рассказать не только о моих книгах, но и вообще о себе, любимом. Я думал, ты это понял ещё вчера, во время нашей первой беседы.

— Да, конечно! — горячо откликнулся Лидин. — Просто я не был уверен, что вправе расспрашивать тебя о личной жизни…

— Спрашивай, не бойся. О чём не захочу, я всё равно не расскажу, — засмеялся довольный Гоголев.

— Ну, тогда, может, ты сам начнёшь? — предложил Лидин. — Наверняка ведь обдумал уже и решил, о чём хочешь рассказать. А я буду по ходу дела задавать вопросы, если что-нибудь захочу уточнить.

— Лады, — кивнул седым бобриком Гоголев. — Твоя машинка работает?

— Как часы!

— Смотри, если что, пересказывать не буду. Итак, родился я, как ты уже знаешь, в Угличе. Но когда мне исполнилось три года, мои родители переехали в Ярославль, где и прошло моё детство. В Угличе, в старом деревянном доме, окружённом небольшим участком с яблонями, вишнями, сливами, кустами малины, крыжовника и смородины, я несколько раз проводил летние каникулы под присмотром бабушки.

Но мне больше нравилось в Ярославле. Там я был большую часть дня предоставлен