Исключением стала только 200-я стрелковая дивизия полковника Ивана Ильича Людникова, которая смогла, хотя и с большими потерями, прорваться к переправе. Этому локальному «успеху» способствовало то, что командир и штаб дивизии постоянно находились с арьергардным полком, прикрывавшим отход, обеспечивая твердое и бесперебойное управление войсками в самых невыносимых условиях.

Остальные три дивизии корпуса (195-я и 193-я стрелковые плюс 215-я моторизованная), «застряли» в лесах южнее Андреевки[143], где в течение нескольких суток вели кровопролитные бои с 17-й и 98-й пехотными дивизиями вермахта, безуспешно пытаясь прорвать плотное кольцо окружения. При этом авиация и артиллерия противника подвергали ожесточенным ударам позиции наших войск, нанося им громадные потери.

Остальные пока держались.

228-я стрелковая дивизия продолжала контролировать действующую переправу у села Максим[144], 295-я стрелковая дивизия сдерживала наступление частей 62-й и 111-й пехотных дивизий вермахта.

В ночь с 9 на 10 сентября 1941 года генерал Потапов по телефону доложил Кирпоносу обстановку на своем участке фронта и снова попросил помощи, но по уклончивым ответам командующего понял, что ждать ее больше неоткуда…

Следующий день, 10 сентября, не принес каких-либо изменений в положении 5-й армии. Из состава окруженных дивизий 15-го и 31-го стрелковых корпусов пробивались и переправлялись через Десну лишь отдельные подразделения и группы красноармейцев и командиров, вооруженных легким стрелковым оружием.

К вечеру уже можно было подвести некоторые предварительные итоги потерь, понесенных за последнее время.

В 15-м стрелковом корпусе Москаленко осталось не более 1,5 тысячи бойцов, около 90 орудий и минометов различного калибра.

В 135-й стрелковой дивизии, 1-м воздушно-десантном корпусе и 1-й артиллерийской противотанковой бригаде суммарно насчитывалось около 1000 человек.

Из состава 45-й и 62-й стрелковых дивизий выжило всего около 500 человек. Их артиллерийские полки, потеряв материальную часть, фактически прекратили свое существование.

В 31-м стрелковом корпусе Калинина осталось около 2000 человек и 100 орудий. Вырвались из окружения: из состава 193-й стрелковой дивизии – 300 человек, 195-й – около 300, 200-й – 450, из 215-й мотодивизии – 300. Но и в частях, не попавших в окружение, людей было крайне мало, а именно: в 295-й стрелковой дивизии – 300 человек, в 228-й – 200.

Всего в некогда «великой и могучей» 5-й армии насчитывалось бойцов и командиров стрелковых частей не более 4000 человек, около 200 орудий и минометов разных систем.

Как позже напишет известный германский военный историк, а в войну – генерал вермахта Альфред Филиппи: «Здесь были окончательно раздавлены попавшие под двусторонний удар остатки храброй 5-й армии русских»…

Германия.

Лето 1944 года

– А помнишь, однажды ты обозвал меня Нострадамусом? – ни с того ни с сего вдруг спросил Ковин и в ожидании ответа уставился в переносицу своего друга.

– Конечно. Это было в день моего рождения, – улыбнулся Потапов, сразу догадавшийся, что сейчас ему предстоит какой-то интересный и, самое главное, неожиданный разговор.

– Откуда тебе известно о пророке? Наша пресса не баловала вниманием его персону…

– Мне было лет двадцать с небольшим, когда в журнале «Мысль» впервые опубликовали некоторые катрены прорицателя.

– Ты даже такие издания читал?

– А как же… Положено! – широко улыбнулся Михаил Иванович.

– Эта публикация принадлежит перу Льва Платоновича Красавина, по моему глубокому убеждению, одного из лучших наших философов…

– Если честно, фамилии автора я уже не помню, – откровенно сознался командарм. – Но статья, как говорится, возымела действие… С тех пор я начал интересоваться всем, что касается личности Нострадамуса. Отечественных публикаций на интересующую меня тему было крайне мало, переводных источников – вообще ноль, и я стал учить иностранные языки, чтобы прочитать нужные мне книги в оригинале и уже из них почерпнуть хоть какие-то знания о пророке… А где-то в тридцать седьмом на глаза мне наконец попала и отечественная брошюра с предсказаниями относительно судьбы России…

– Я был причастен к ее выходу.

– Понял.

– Скажи, Михайло Иванович, а о железной клетке ты где читал?

– О чем? – лукаво прищурил глаза Потапов.

– Это одно из самых известных пророчеств Нострадамуса. «В железную клетку посадят предводителя»… И ты точно знал о нем еще до беседы с фюрером.

– Не понимаю, о чем ты говоришь!

– Понимаешь, Миша, очень хорошо понимаешь… Как бы там ни было, твои слова попали в точку. Теперь к его фобиям добавилась еще одна…

– Это тебе Вронский сказал?

– А то кто же?

Украина.

9—15 сентября 1941 года

Дабы уберечь остатки своих соединений от полного уничтожения и на их базе позже восстановить родную 5-ю армию, необходимо было вывести войска во фронтовой резерв для пополнения и переформирования.

Именно с таким предложением генерал-майор Потапов вечером 10 сентября с присущей ему прямотой обратился к начальнику штаба фронта генералу Василию Ивановичу Тупикову. Тот сразу же доложил обстановку Главнокомандующему и Военному совету.

Чтобы не допустить обхода Киева с северо-востока, высокое начальство, хорошо знающее, что просто так Потапов паниковать не станет, решило перебросить в район Остера 147-ю стрелковую дивизию и настойчиво порекомендовало командующим 21-й, 5-й и 37-й армий немедленно собственными силами «заткнуть брешь», то бишь ликвидировать образовавшиеся разрывы в своих оборонительных порядках.

А уже на следующий день Михаил Иванович получил новое распоряжение: «Несмотря на значительные потери в армии и боевое напряжение, перенесенное войсками армии за последние дни, ни Военный совет, ни вверенные ему войска не могут помышлять об отходе в резерв или на отдых. Задача 5-й армии остается – прочное удержание рубежа Куклин – Лихачеве – Держановка – Адамовка[145], тесно сомкнув фронт с соседями».