Семь-сорок уже практически вернул форму изувеченному переду, и сейчас выстукивал крылья, тихонько матерясь на Лесничего, залившего их в начале года слишком толстым слоем антикора МИГ. Антикор этот отличался повышенной едкостью и совершенно не сох, в отличие, скажем, от того же отработанного масла, так что Сергею можно было от всей души посочувствовать. Измазался он уже по самые уши, а руки, несмотря на наличие перчаток, стали черными по запястья, поскольку нитяные перчатки насквозь пропитались едкой гадостью. Пахло от Семь-сорок тоже соответствующе. Не как от бомжа, конечно, но все же сильно и не розами…

— Слушай, а как ты думаешь: радиатор будем сегодня ставить, или лучше подождать, пока ты с крыльями закончишь?

— Мне по барабану, хочешь сегодня — ставь, без проблем. Мне он не помешает. Лучше скажи, когда оптикой затаришься? А то ни фар, ни поворотников.

— Поворотники как раз есть, у меня парочка еще с незапамятных времен заныкана. А вот с фарами сложнее. Думаю, завтра схожу, куплю. Но у меня уже в бюджете дыры зияют, как бы не пришлось до зарплаты ждать. Да еще с этим больничным меньше заплатят. Как думаешь, долго еще провозимся?

— Вот спросил, так спросил! А то сам не видишь — начать и кончить. Мне еще по паре дней на каждое крыло нужно, чтобы только форму вернуть. Плюс шпатлевка, шлифовка, покраска. Никак не меньше недели, и то, если каждый день от зари до зари пахать. Ты ж правое крыло прорезал, да еще ржавчины здесь до фига, придется изнутри заплату ставить. Как оно еще само собой от старости не отвалилось — большой секрет. Кстати, краска-то хоть есть, или тоже ждать, пока начальство тебе бюджет пополнит?

— Ждать.

— Понятно. Значит, все две недели. А то и три.

— Блин, и ведь никак не ускоришься! Вот что обидно!

— Хочешь, можно Димке Бегемоту позвонить? Еще кому-нибудь из наших. Навалились бы всем миром, глядишь — и за пару-тройку дней все восстановили.

— Да Димку дергать неохота. Он и так уже помог, как никто, сам знаешь. Не хочу злоупотреблять его хорошим отношением. Все-таки семья, и ребенок маленький. Да и с другими ребятами та же самая история. Как-нибудь сами справимся, чего народ напрягать?

— Ну, тебе виднее.

— С этой аварией вообще все по-дурацки получилось. Как подумаю, зла не хватает! Мало того, что у меня поездка в лесничество срывается, да еще и тебя подвел.

— Это в чем же?

— Ну, я ж тебе обещал альпуху по полной программе показать, научить всему, что сам знаю, а в итоге ты у меня пару раз на скальнике полазил, и все. Маловато. Хотя узлы, которые я тебе показал, все освоил, у тебя к этому прямо дар. Но в горы я тебя лично еще бы не отпустил. Рановато. Практики мало. А с этим ремонтом, какая практика к черту?! Боюсь, не успеешь ты до августа нормально полазить.

— Да не переживай ты еще и из-за этой ерунды! Я, кстати, тут подумал на досуге и решил, что альпинизм, конечно, дело хорошее, но мне в нем все равно за пару месяцев ассом не стать. А раз так, то зачем себе жилы рвать, да и тебя тиранить, от дела отвлекать? Я ведь хотел стать лучше, чем этот ее Юра, Камээс долбанный. Поэтому и начал учиться. А сейчас взвесил все за и против, и получил, что лучше мне что-то свое развивать, чем по чужим следам идти. Ну, стану я, к примеру, тоже кандидатом в мастера спорта, а что толку-то? В глазах Янки я ведь все равно буду вторым после этого ее хахаля. Так что в горы я с ними не пойду. Только себе хуже сделаю, да и Янку в глупое положение поставлю.

— Разумно.

— Спасибо. Но у меня все равно выбора нет.

— Это точно. Кстати, чем планируешь заниматься?

— Думаю, что все-таки компьютерами. Это у меня лучше всего выходит. Вот машину твою в порядок приведем, начну объявления о приеме на работу просматривать. Глядишь, что-нибудь подходящее и подберу. Плюс пойду в Спасение на резервиста учиться. А то иной раз обидно: резервистов на какую-нибудь беду сорвали, а корреспондентов — извините, ребятки, побоку. Мол, нам опытные люди нужны, не то, что вы. Сколько раз уже с этим сталкивался! Обидно до жутиков.

— Ты лучше скажи, что там у тебя со здоровьем? Я все за твою голову тревожусь.

— А что голова? В порядке. Уже почти не кружится. Вчера, правда, затошнило слегка, но это я сам сдурил. Решил гантели потягать, плечи подкачать. В первый заход пятьдесят раз выжал, отдохнул, во второй заход пятьдесят раз, тут-то меня и прихватило, едва гантели не выронил. Минут пять искры из глаз сыпались. Потом вроде ничего, оклемался.

— Ну, ты и чудила! Какие к черту плечи, когда ты еще в себя не пришел! Всыпать тебе надо по первое число за такие фокусы!

— Одно другому не мешает. И я меру твердо знаю, что я — враг себе?

— Тебя послушать, выходит, что враг. Кстати, может, передохнем? А то чего-то я уже замотался.

— Вот эту складку распрямлю, тогда и перекур. А то придется заново сюда лезть, опять в этот антикор нырять. Удовольствие, я тебе скажу, ниже среднего.

— Так ты сам вызвался! А мог бы и я, между прочим!

— Нет уж, посмотрел я на то, как ты вмятины выправляешь! Форменное издевательство над жестянкой. После тебя все переделывать надо! Лучше ты со своим радиатором возись, чем так машину увечить!

— А в глаз?

— А в лоб?

— Встреча представителей рабочего класса прошла на высоте и в обстановке полного взаимопонимания!

Иван и Сергей переглянулись и от души расхохотались. Восстановление машины шло полным ходом.

* * *

Кристина только что проводила Фомича, который собирался пойти посмотреть, что делается на дальних границах лесничества. Дел на сегодня особых не предвиделось, впрочем, как и всегда, так что спокойно можно было пойти порисовать очередной пейзаж. Кристина уже потянулась к мольберту, как вдруг остановилась. Она поняла, что ей совершенно не хочется рисовать. Неужели вконец выдохлась, пока три дня мучилась над подаренной Фомичу картиной?

Кристина подумала и решила справиться с собственной ленью и несмотря ни на что все же отправиться на этюды. Она долго уговаривала себя, что это сделать просто необходимо, иначе это будет очевидным доказательством того, что она размазня с полным отсутствием силы воли, и прочее, и прочее. Но что странно: чем дольше она убеждала себя в том, что надо идти рисовать, тем меньше ей хотелось брать в руки кисти. Мысль о красках и холстах ничего, кроме отвращения, не вызывала.

С этим надо было разобраться, и немедленно. Кристина уселась на крыльцо и принялась размышлять над сложившейся ситуацией.

Так, а для чего, собственно говоря, ей сегодня надо идти на этюды? Просто потому, что надо? Не аргумент. У нее что, заказ на будущую картину? Клиент уже копытами землю роет? Или еще какая срочность образовалась? Вроде как нет. Так чего ради она так пластается, сама себя загоняет? Если она все-таки справится с собой и сделает через силу какой-нибудь набросок, он ей совершенно точно не понравится. Сколько раз уже так было, можно больше не проверять.