– Если только эти два года он не провел в тюрьме.

– Так тоже может быть. В любом случае мы можем уточнить имеющиеся у нас данные о нем. Его желания так сильны, что он не мог сдерживать их на протяжении десятилетий: впервые он перешел к делу – то есть совершил насилие – совсем молодым. Его поймали благодаря показаниям свидетелей и анализу ДНК, я в этом уверена, и именно поэтому впоследствии он убивал своих жертв. Если предположить, что в тюрьме он провел не больше десяти лет, – а это вполне вероятно, если ему сократили срок заключения, – то мы ищем мужчину в возрасте примерно от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Можем слегка расширить диапазон, чтобы точно его найти: от двадцати двух до сорока пяти. У него есть судимость за изнасилование. Он точно был на свободе в момент убийства Джорджианы Нистор и Элен Триссо два года назад, затем явно залег на дно почти на два года и вновь взялся за дело, убив Лорана Брака. Примерно три года назад он жил в районе Эраньи, там же, где жила и чаще всего работала Джорджиана. При совершении первого убийства ему нужно было чувствовать поддержку, действовать в знакомом ему окружении. Учитывая его методы, я предполагаю, что на людях он ведет себя как типичный интроверт-одиночка; ему никогда не удавалось продемонстрировать свою истинную суть, она прорывается наружу лишь в виде вспышек, но в целом он имеет крайне высокое мнение о себе самом. Он уверен в себе, когда следит за своей жертвой. В нем сосуществуют эти две личности. Он так сильно ненавидит женщин, что ему сложно заводить нормальные рабочие отношения: вот почему он работает в одиночку, так спокойнее. Он ловок, легко и быстро расправляется с жертвами, так что наверняка он работает руками. Возможно, у него какая-то техническая профессия.

– Вы начали поиски?

– Это наша следующая задача – проверить все имена, которые выплывут в результате поисков. Еще я подала новый запрос в САС, на случай, если он и правда не остановился.

Марк на другом конце провода явно отнесся к этой идее скептически.

– Все дело в этом педофиле, которого мы поймали утром, – пояснила Лудивина. – Он сказал мне, что это сильнее, чем он, что он такой, как есть, что он ничего не может с этим сделать. То же самое и с убийцей с железной дороги. Подобные извращенцы не меняются. Они не выздоравливают. Это невозможно. Нам хочется верить в обратное, но статистика подтверждает, что те, кто ушел так далеко во тьму, уже не могут вернуться в наш мир. Те, кто споткнулся, не возвращаются. Говорю вам: его желания и фрустрация после убийства Элен Триссо наверняка толкнули его на новое убийство, еще до Лорана Брака. Но убийство Брака кардинально отличается от предыдущих: в нем нет сексуальной составляющей, хотя именно она была для убийцы главным мотивом в первые два раза; возможно, все дело в том, что его фантазии изменились. Возможно, он попробовал что-то новое.

– Что именно вы ищете в САС?

– Я уменьшила количество ограничений. Сомнительные самоубийства на железной дороге, путаница с уликами на месте преступления, с образцами ДНК и так далее. Возможно, мы получим сотни дел, но лучше так, чем что-то упустить.

– То есть чем дальше, тем меньше вы склоняетесь к версии об исламизме.

– Не знаю, что вам ответить. Я уверена, что это серийный убийца, а вот связано ли убийство Лорана Брака с терроризмом… Вам честно сказать? Я сомневаюсь.

– Все ясно. Спасибо, что позвонили, Лудивина.

– Подождите, вы не можете вот так бросить трубку!

Таллек выдержал короткую паузу:

– Я… о чем-то забыл?

Лудивина поспешила снять неловкость. Ей хотелось еще немного поговорить с ним, сохранить рядом с собой хоть какую-то видимость жизни.

– Вам сегодня удалось поработать? – слишком заинтересованно и оттого крайне неестественно осведомилась она.

– И да, и нет. В любом случае ничего важного. Вы завтра дежурите?

– Нет. Приступаю к работе в понедельник.

– Хорошо. А мне надо работать. В понедельник утром я заеду в ОР.

Неожиданно для самой себя Лудивина отважилась:

– Что вы делаете сегодня вечером?

– У вас что-то срочное?

– Нет. Если только вы не считаете срочным приглашение выпить пива в баре.

Марк отрывисто, искренне рассмеялся:

– Решили расколоть лед?

– Думаю, так будет лучше, пусть даже нам и не придется слишком долго работать вместе.

– Послушайте, сегодня я не могу. Но если вы свободны завтра вечером, я приглашаю вас на ужин.

Услышав отказ, Лудивина почувствовала себя обиженной маленькой девочкой. Ей нужно было увидеть его прямо сейчас: ей не хотелось провести вечер в одиночестве. Завтра будет другой день, другое настроение.

– Посмотрим, получится ли у меня, – расстроенно ответила она. – Созвонимся завтра.

Повесив трубку, она поняла, что сердится на него из-за того, что он не согласился, хотя она и решилась сама его пригласить. Ей понадобилось несколько минут на то, чтобы отвлечься, избавиться от этой детской, совершенно нелепой обиды. Она открыла бутылку чилийского вина и принялась ходить по гостиной кругами со стаканом в руке, даже не пригубив напиток. Ей не хотелось беспокоить Гильема и Мод: им – как и Сеньону с Летицией – нужно было побыть вдвоем.

«Я не выпущу на свободу демонов. Ни за что не пойду больше в бар, не буду пить и вешаться на шею первому же смазливому типу лишь потому, что я не способна с собой совладать, хотя мне уже тридцать».

Она больше не была такой.

Но порой одиночество еще на нее давило.

Лудивина поставила стакан на низкий столик, так и не попробовав вино. Этого лекарства она тоже опасалась. Другой способ сбежать от себя.

Она повернулась к книжному шкафу. И вдруг все – и работы Фаззино, и огромный, потрепанный американский флаг, закрывавший собой почти всю стену целиком, и диваны, и кушетка, и ковры, и камин, и вытянутая терраса… все показалось ей поверхностным, неуместным. Зачем она соорудила вокруг себя этот гигантский, чересчур материальный кокон?

«Чтобы создать для себя базу, святилище. Чтобы защитить себя, чтобы восстановить силы».

Она почувствовала себя кем-то исключительным, оказавшимся не на своем месте, и застыдилась.

Ей не хотелось идти в спальню. Там она ощущала себя совсем маленькой. До ужаса одинокой. Она считала, что внутреннее убранство дома отражает ее личность, и все же никак не могла собраться с духом и обставить эту комнату, казавшуюся ей страшно холодной.

Порой она спрашивала себя, смогла бы она все бросить и уехать далеко-далеко, начать жизнь с нуля.

Затем она вспомнила про Микелиса, который сбежал с семьей в горы.

Он умел выслушать ее, не осуждая. Его главным богатством было время, и он вполне мог позволить себе уделить немного времени лично ей. Он был настолько щедр, что позволял ей сбиваться с курса, рассказывать ему обо всем.