Лоу, перевернув стул спинкой вперед, уселся справа от нее, положив руки на спинку.

Комната пропахла устойчивым сигарным дымом. Верхней свет был слишком ярким. Единственным украшением была висевшая на стене фотография Дж. Эдгара Гувера, идола, которому поклонялся шеф полиции Патмор, и военный календарь с изображением различных для каждого месяца батальных сцен.

Джон Патмор, старший офицер полиции Кингз Пойнта, развалившись, сидел за своим письменным столом и вел деловой разговор с Перси Остерманом. Очевидно, шерифу пришлось потратить много красноречия, чтобы убедить Патмора пойти на сотрудничество с Мэри. Улыбка, скорее похожая на усмешку, все время играла в уголках тонкого рта Патмора.

Удивительно, но он производил впечатление очень мягкого человека. Ему было далеко за сорок. Круглолицый. Кареглазый. С мягкими чертами лица. Среднего роста и среднего веса.

Мэри беспокоило то, что, когда они разговаривали с секретаршей Патмора, они не объяснили серьезность случая. Лоу посоветовал ей не вдаваться в подробности, которые выходят за рамки обычного. Она не стала ничего рассказывать о летающих стеклянных собаках, о морских чайках-самоубийцах, о зеркале в ванной комнате, из которого текла кровь. Все это, по словам Лоу, только внесет смятение в голову Патмора.

После того, как Лоу объяснил, каков характер экстрасенсорного дара Мэри, она рассказала полицейскому, что массовые убийства последних нескольких дней были делом рук одного и того же человека, что именно он убил и молодую женщину в Кингз Пойнт прошедшей ночью (хотя тело ее до сих пор не найдено), и что сегодня в семь часов вечера он откроет стрельбу из ружья с одной из трех башен, обращенных к порту.

В конце концов Патмор попрощался с Перси Остерманом и положил трубку. Развалившись на своем кресле, почти минуту он молчал, уставившись в потолок. Он улыбался.

— Не надо расстраивать шефа, — сказал Лоу, обратившись к Мэри и Максу. — Время от времени он останавливается, чтобы подумать, и забывает вернуться назад.

Игнорируя слова Лоу, Патмор повернулся к Мэри.

— Мне это не нравится — убийца-лунатик в моем городе.

— Если мы... — начала она.

— Мне это не нравится ни на йоту, — прервал он ее, вытаскивая сигару из среднего ящика своего стола. — Я как шеф местной полиции обязан заботиться о безопасности жителей этого маленького городка.

— Мы могли бы...

— В каждой из этих трех башен — и это только потому, что Перси Остерман поручился за вас, хотя лично я сомневаюсь в этих парапсихических бреднях — в шесть часов вечера, то есть уже за час до события, будет находиться по моему человеку.

Не уверенная, что она правильно интерпретировала столь сложно составленную Патмором мысль, Мэри переспросила:

— То есть, вы поставите туда людей сегодня вечером?

Патмор мигнул. Он уже начал жевать кончик сигары. Вытащив ее изо рта, он заявил:

— Уже сейчас, я что, непонятно выразился?

— Вы должны извинить ее, шеф, — вмешался Лоу. — Она считает, что «синтаксис» — это деньги, которые церковь собирает с грешников[3].

К радости Мэри, полицейский и на этот раз проигнорировал слова Лоу.

— Расскажите подробно ваше видение еще раз, от начала и до конца, — сказал он.

Вздохнув, она расслабилась и начала рассказывать. «Этот кошмар, кажется, скоро завершится, — подумала она. — Так ли? Или это только начало?»

— С тобой все в порядке? — спросил Макс.

— Да, — солгала она.

Выйдя из здания полицейского управления, Мэри обратилась к Лоу:

— Знаешь, это оказалось гораздо проще, чем ты предполагал.

Лоу пожал плечами.

— Я поражен. Обычно, чтобы втемяшить ему в голову новую идею, нужна по меньшей мере хирургическая операция.

— Судя по всему, — отозвалась Мэри, — он гораздо больше слушает Перси Остермана, чем мы полагали.

— Верно, — ответил Лоу. — С одной стороны, это так. Но с другой стороны, это своеобразный способ самосохранения. Он понимает, что, если назовет тебя шарлатанкой и выкинет из кабинета, а затем убийца совершит это преступление, я со страниц своей газеты во весь голос буду кричать об отставке такого негодного шефа полиции. Я буду кричать в каждом выпуске, пока его не уволят.

Макс предложил оставить машины и пройтись пешком до залива.

— Мы сможем пообедать там в каком-нибудь ресторанчике и понаблюдать за яхтами.

Она шла между Лоу и Максом, и постепенно ее настроение поднималось. Под воздействием бриза запах сигары Патмора выветрился окончательно, вместе с ним улетучилось напряжение и беспокойство, охватившие ее в последние дни.

Погода улучшилась. Хотя небо все еще было затянуто облаками, хотя на завтра прогноз обещал дождь, это был один из лучших зимних дней в Южной Калифорнии. Температура поднялась до семидесяти градусов[4]. Воздух был настолько чист и свеж, что, казалось, его вовсе не существует. Это был такой замечательный день, что все приехавшие туда жители Восточного побережья были счастливы, что сдвинулись с места.

Не доходя квартала до залива, они наткнулись на зоомагазин, где в окне в клетке сидели два маленьких щенка спаниэля.

— Ой, какие они хорошенькие! — воскликнула Мэри.

Высвободившись из объятий Макса и Лоу, она приблизилась к окну.

Своими передними лапами щенки уперлись в решетку, примыкавшую к оконному стеклу, через него пытаясь ухватить зубами руку, которую протянула к ним она. Хвосты их бешено крутились взад и вперед.

— Никогда не любил собак, — сказал Лоу. — Они очень зависимы.

— Они прелестны, — отозвалась Мэри.

— И никогда не любил кошек.

— Почему? — спросил Макс.

— Они очень независимы.

— Да, с тобой непросто, — откликнулся Макс.

Улыбнувшись, Лоу проговорил:

— Да, я знаю, иногда я бываю грубым. Но я должен поддерживать свою репутацию. Не так ли?

Мэри разговаривала со щенками, заливавшимися лаем в витрине.

— Я знаю, как сильно ты любишь животных, — сказал Макс. — Я думал о том, чтобы подарить тебе к Рождеству собаку. Может, я так и сделаю.

— О нет, — сказала она, все еще не отрываясь от щенков. — Она умрет.

Лоу с любопытством взглянул на Мэри.

— Что за чушь ты несешь?

Воспоминания о многих кошках, собаках, кроликах и других животных, разрезанных на части, заполнили ее целиком.

Она отвернулась от спаниэлей.